Приворотное зелье на единственную (СИ)

Алина тоже слышала разговор Наны и Андрианы, но не стала отвлекаться. Она все поглядывала на стоящего в дверях Валентина Орлова и мечтала, чтобы с ним она когда-нибудь тоже крестила детей. Их детей. Но она жена другого человека. Дмитрия Королева. Да, много нитей перепуталось в их судьбе....

После крестин Алина расспросила Нану о Лейсе. Поняла из рассказа, что умершая слепая девушка была провидицей и тоже умела лечить людей, умела забирать чужую боль, не только физическую, но и душевную. "Нет, - грустно констатировала Алина, - в роду Орел-Соколовских не было людей с такими способностями, никто не умел заглядывать в будущее". И фамилия у слепой девушки была совсем незнакомая - Котакова Лейсе Андроновна звали её. Была она родом из одной южной республики. Нана пыталась вспомнить историю своего рода, но мать её рано умерла, была она из детдома, а про папиных предков Нана немного знала, вспомнила, что прадедушка Арденн был врачом, что его жена была русская женщина - Екатерина Тургенева, вдова офицера Тургенева, умершего в годы гражданской войны. Нет, Орел-Соколовских и Соколовых не было в их роду. А как же удивительное сходство Еленочки и Лейсе? Кто же его знает, какая тут игра природы. Но вот родинка между пальцами... Была она у Лейсе? Была. У неё и еще дочери брата - Тейсы. Но Тейса еще маленькая.

Через два дня оформили документы купли-продажи дома, и Орлов уехал из Соткино. Не появлялась там больше и Алина. Она уехала вскоре из П-ва с детьми и тетушкой. Обещала писать и звонить. Но Лиза так и не дождалась ни единой весточки от неё. Вскоре и Евгений Соколовский с семьей покинул П-в. Однако иногда появлялся Орлов и передавал подарки крестницам от Алины и девочек.

Михаил и Люба после оформления всех документов занялись внутренней отделкой дома. И уже осенью они с детьми переселились в новый большой дом. Так вот этот дом и не нравился портрету, или портрет не нравился хозяйке. А может, и не только хозяйке! Взял и упал без причины со стены.

Портрет княгини Ольги убрали, он несколько месяцев лежал в кладовке, пока в очередной раз ночью не упал с полки со страшным грохотом. "Сам упал! - сердито сказала Люба мужу. - Опять! Ты представляешь? Сам. И ночью! Прямо полтергейст какой-то! Этот портрет надо убрать из дома. Он меня не любит. Я его боюсь уже. Ну, на стене его прикрепили плохо, может быть. Поэтому он и упал. Но в кладовке портрет лежал на полке. Что его оттуда свалило?" Михаил засмеялся и обещал заняться портретом. А кот Буржуй уже несколько дней сидел в кресле и без конца облизывал припухшую лапу. Он не мог сказать хозяйке, почему у него болит лапа. А так больно, когда на тебя падает большая рама... И уже второй раз. Кот тоже не любил портрет.

Конечно, это не дело, что такой дорогой портрет пылился в темном маленьком помещении. И с обоюдного согласия супругов картину продали. Полотно купил Орлов Валентин, у которого были с Годеоновым совместные дела.

Работы художника Симонова всегда были очень дорогими. Но Михаил никогда не хотел, чтобы в его доме было что-то от Облонских. Да и Люба упорно твердила, что на портрете не её мать, что отец утверждал, что это сестра матери. Этим ребусом, в конце концов, занялся Годеонов. И когда он выяснил, что девочка Люба не рождалась в П-ве, ни в одном из роддомов не было соответствующих документов, Люба сама во всем призналась.

-- Не надо было ворошить прошлое, - сказала она Родиону Прокопьевичу. - Я и так все знаю. Давно. Да, Ольга Кубикова работала в семье Облонских, но я ей не родная дочь. Меня родила старшая сестра мамы, Любой её звали. Как и меня. Она умерла родами. А мой приемный папа, Андрей Кубиков, как узнал это, приказал маме взять меня. Он очень любил меня. Роднее человека не было. Я точно знаю, что моя родная мама Любовь Арсеньева никогда не работала у покойного Эдуарда Облонского, даже не видела его. Она вообще жила в З-жье, я там родилась. Хотя во всех моих документах написано, что я родилась в П-ве. Эти документы появились после удочерения. А приемная моя мать Ольга была бесплодна. Но папа её очень любил, все прощал...

Годеонов смотрел на Любу и не знал: верить или нет.

-- Правду говорит Люба, - вдруг тихо сказала Лиза, не спуская глаз с трех маленьких девочек, которым недавно исполнилось уже по три годика. - Я помню, как плакала её мать, Ольга, приходя к нашей бабе Нюше, просила травок дать от бесплодия. Уж очень ей хотелось родить своих деток. Врачи ничем не могли помочь. А бабушка ответила: мол, сама виновата, сделала аборт от Эдуарда, расплачивайся за это.

-- ...Так у Облонских одни ненормальные рождаются, - оправдывалась Ольга. - Зачем еще одну Снежену пускать на Божий свет?

-- Так не одна Снежена есть у Эдуарда, есть и нормальные дети, - ответила баба Нюша. - Ведь сама помогаешь скрывать дочь Эдуарда и Степаниды от всевидящего Геры.

-- Откуда ты все знаешь? - насторожилась Ольга.