Привратник 'Бездны'

- Уж куда интересней! И до вас вот докатилось... Телевизионщиков ждем, как без них! А раньше... Свои приятели и порешили. Гости гостевали... Догостевались! Один-то уже у нас. Ну да ладно. Разболтался, точно лектор... Накиньте чего. Такое вот кино ночное!

Чиновный человек, так и не уловил в запахах, которые нагло просачивались из моей квартиры, никаких подозрительных или тем более криминальных ингредиентов: хозяин, остро шибающий мочой вперемежку с потом, обдуваемый кухонными пельменными ароматами, - нормальные обывательские амбре-эфиры...

Может интеллигентный хозяин примочками из мочи лечится, уринотерапией увлекается, - кому какое дело! Время такое, когда все помешаны на народной, так сказать, подножной медицине. Лекарства дорогие и толку от чужеземных пилюль не всегда дождешься. В ночном чревоугодии, опять же нет ничего противозаконного.

И милицейский капитан, натружено махнув рукой, направился к двери, изящно обитой коричневым зернистым дерматином, за которой жил нормальный мужик, работяга и невыпивоха, Василий Никандрович Цимбалюк.

Еще утром жил!

Еще утром, столкнувшись у мусоропровода, незатейливо, по-соседски коротко потолковали о новейших политических баталиях-пустяках. И вот, оказывается, мужика уже нет... И телевизионщики точно мухи на падаль слетаются...

- Что поделаешь, придется поприсутствовать...

Не притворив двери, открыл встроенный шкаф, извлек на свет божий (который надо сказать попадал в прихожую с лестничной площадки) старый выгоревший плащ, имеющий в моем случае единственное, но ценное преимущество перед остальным цивильным поношенным гардеробом: прорезиненный совмакинтош имел старо-новомодный долгополый рост, едва ли не до лодыжек. В самом деле, не влезать же испохабленной бедной шкурой в порядочные брюки и рубаху.

- Такие вот обнаружились приватные обстоятельства, граждане бандиты. Надеюсь, скоро вернусь. Договорим о ваших любимых долларах, о счетчиках и прочих прагматических материях. Вы бы господа сволочи, не все пельмени кушали! А плащец в самый раз! Надо полагать нынешние милиционеры с автоматами системы АКМ...

Бубнил весь этот идиотский текст я невыразительно, но отчетливо, надеясь, что смысл нештатной ситуации разбудит в мозговых извилинах притаившихся ночных благожелателей нужные самосохранительные импульсы.

И уже, сноровисто облачившись в допотопный дождевик, сунув в глубокий карман увесистый атрибут самообороны, все-таки не преминул доверительно попросить:

- Братцы пацаны-мазурики, ежели не дождетесь, - не забудьте дверь на ключ, так сказать...

Все еще сотрясаемый какой-то нутряной кроличьей дрожью, я аккуратно затворил за собою дверь, еще не окончательно утвердившись в сознании: что не приключись этого мистического последнего нештатного дверного сигнала: стать бы мне настоящим неумышленным убийцей.

А там Бог знает - и сам бы превратился в остывающий продырявленный труп... Но, по всей видимости, одного трупа, несчастного Василия Никандровича оказалось достаточно этой кошмарной кровожадной полнолуноликой ночи.

Пока достаточно...

На мгновение, стушевавшись у нарядной двери Цимбалюка, раздумывая: звонить или так войти, - ухватился за холодную белую ручку, легко нажал, и, потянувши на себя, вступил в ныне мертвые покои моего бывшего соседа. И даже, когда-то собутыльника, в пору моей неприкаянной холостякующей жизни, вернувшись нынче в которую еще по-настоящему не успел присмотреться: хороша ли она (жизнь свободного более менее обеспеченного бывшего труженика интеллектуальной нивы), или только мерещится, что достойна меня теперешнего, частью разочарованного и притомленного суетой по обустройству довольно рутинного однообразного быта, разведенного мужика...

Из чужой квартиры сразу же пахнуло чем-то непривычным, приторным, явно больничным букетом, разобраться в котором моему обоженному (подонской влагой) носу еще представится возможность.

Из большой комнаты-гостиной доносились приглушенные совершенно не опечаленные, скорее даже шутливые голоса, - надо полагать господа оперативники, эксперты и прочие прокурорские следователи трудились на своем привычном боевом рубеже.

Господи, ведь еще утром!..

Эх, Василь Никандрыч, знал бы ты, что своей нелепой (а какой же ей быть?) смертью отвратил меня от смертоубийства, а возможно и дурной идиотской погибели...

Я сделал некоторое усилие и почти втолкнул себя внутрь комнаты, в которой мне предстояло провести энное время, повинуясь, так сказать, гражданскому долгу правоверного обывателя.