Приз Гора

Ей было приказано отправляться в спальню и нанести макияж, что она и сделала, в надежде на то, что получилось со вкусом. Косметика рабынь, что интересно, мало чем отличается от той, что используют женщины на Земле. Гореанские свободные женщины не пользуются косметикой, или, точнее, предположительно не пользуются, хотя колокольчики на лодыжке скрытые под одеждами кое-где носить не возбраняется, да и духи им разрешены.

Косметика на Горе расценивается, как нечто непристойное, недопустимое, отвратительное и скандальное в случае свободной женщины. Такие вещи ассоциируются исключительно с рабынями. Так что, вполне понятно, что тот факт, что землянки весьма часто украшают себя подобным образом и не считают зазорным показаться в таком виде публично, принят большинством гореан, по крайней мере, теми, кто верит этому, как доказательство того, что они — рабыни, а следовательно их будет подходяще выставить на аукционную платформу, предоставив рабовладельцам предлагать на них цену.

Некоторые гореане предпочитают иметь в качестве рабынь земных женщин, другие — гореанок по рождению. Не думаю, что это имеет какое-то значение. Мы все — женщины. Несомненно, здесь гораздо больше зависит от конкретных мужчины и женщины, от конкретных господина и рабыни, от особой, так сказать, «химии». С другой стороны, мне кажется, что верно и то, что неволя придаёт земным женщинам особый, ни с чем несравнимый аромат, так как многие из них вырванные из переполненного, неестественного, одинокого, несчастного, запутавшегося, бессмысленного мира полного разочарований, нигилизма, пуританства, внезапно оказываются в новом, открытом, молодом, полном жизненной энергии, экзотическом, чувственном, радостном, мире природы. Кроме того, будучи раздеты, получив клеймо и ошейник, оказавшись у ног гореанского мужчины они, вероятно, познают события и эмоции, к которым отношения с мужчинами Земли просто не в состоянии были их подготовить. Впервые в своей жизни, они встретили рабовладельцев.

В действительности за земными женщинами на Горе закрепилась репутация превосходных рабынь. Кажется, они всеми конечностями хватаются за свою новую идентичность, своё новое состояние, и вскоре после получения ошейника, жадно учатся пресмыкаться и целовать плеть. Большинство постигает рабство даже до того, как они будут взяты и проданы со сцены торгов. Тогда они ещё быстрее учатся облизывать, целовать и ласкать, стоять на коленях и повиноваться, служить тем, чем они теперь стали, собственностью своих владельцев. В своей радости от понимания, что они теперь принадлежат, что ошейник действительно надет на их шеи, они расцветают. Наконец-то у них есть идентичность, реальная ценность и место в обществе. Наконец-то, и что ещё важнее, они находятся на своём месте в природе, с её эндемическими кодексами господства и подчинения, ставшими результатом поколений отбора, вписанного в биографию развития планеты, кодексами, которым подчиняется жизнь всех живых существ. Наконец-то, они там, где им надлежит быть, у ног мужчин. Наконец-то они примирились со своими генами и со своей природой. Наконец-то, у них есть полная и полезная сексуальная жизнь, свободная от навязанного им на Земле чувства вины и стыда, причудливые, перекрученные, больные корни которого спрятаны в далёких суевериях, в средневековом психозе. У ног рабовладельцев они находят своё счастье. У их ног они находят ответ природы на боль и страдания.

Сексуальная жизнь рабыни настолько богата, что они едва могли мечтать об этом на Земле, и это ошеломляет и преобразует женщин. Это цельность жизни, которая на Земле, несомненно, была бы вне их кругозора. Они — послушные сосуды сексуального удовольствия. Они — подвластные, похотливые животные, стремящиеся ублажить хозяев. Они — могут быть вызваны в любой момент, и отчаянно надеются, что их позовут. Они полны потребностей и страстны. Их покупают ради удовольствия, а потому рассчитывают получить от них удовольствие равное уплаченному денежному эквиваленту, и ещё в тысячу раз больше. Возможно, было бы правильнее говорить не столько о сексуальной жизни, что предполагало бы, что секс — это только один аспект или часть её жизни, сколько как о сексуальности всей жизни в целом. Сексуальность, во всём её изобилии и полноте, в тысяче её прядей и граней, в тысяче модальностей и выражений, от почти невыносимого, безжалостно наложенного сексуального экстаза, впав в который рабыня может бояться, что не выживет, до модальности, в которой подаётся еда, от жестокого, насилующего поцелуя рабовладельца до полировки его ботинок, от поцелуя его ног до тщательной уборки его жилища, является жизнью рабыни. Возможно, проще всего, это было бы считать это женственности её жизни, неотъемлемой женственности, тотальной женственности.

Если Ты хочешь быть женщиной, будь рабыней.

Эллен снова задумалась о косметике.