Приз варвара (ЛП)

— Я ни за что не позволю им разделаться с ним, — его слова такие уверенные, такие смелые.

Я чувствую странный прилив тепла и улыбаюсь ему.

Он тянется вперед, чтобы раскрыть голову зверька, и тогда на меня смотрят два больших синих светящиеся кхаем глаза. Голова у него крошечная, почти как у олененка, но покрыта длинной буйной шерстью, как у бобтейла*. Он гневно блеет на меня.

*Прим. Бобтейл (англ. bob-tailed sheep-dog, Староанглийская овчарка, англ. Old English Sheepdog) — порода собак. Выведена в Великобритании. Бобтейл — крупная, мускулистая, квадратного формата, сильная, компактно и гармонично сложенная невысоконогая, коренастая собака. Голова, туловище, ноги и особенно бедра покрыты густой, волнистой, без завитков, пышной, достаточно грубой, косматой шерстью с хорошим подшерстком, защищающим собак от холода и ветра.

И я заливаюсь смехом, потому что он выглядит таким непостижимо нелепым и милым одновременно. Все дело в носе, выпученных глазах и лохматой гриве.

— Он мне очень нравится.

Он испускает чисто мужское фырканье.

— Я рад, что тебе нравится.

— Так мило с твоей стороны, что ты вспомнил обо мне, — признаюсь я. Другие ребята меня без конца осыпают полезными вещами, но это первый раз, когда кому-то пришло в голову подарить мне что-то совершенно… легкомысленное. А домашний питомец в такой обстановке и правда легкомысленный подарок, но он мне очень нравится, и мне нравится, что Салух оказался таким чутким. — Спасибо тебе.

Его взгляд прожигает меня насквозь.

— Ти-фа-ни, я размышлял над твоими словами.

Меня бросает в дрожь. То, как он произносит мое имя, всегда заставляет меня думать, что он мысленно ласкает каждый слог, и вызывает во мне такие чувства, которые, как мне казалось, давно уже умерли.

Он делает шаг вперед, но ко мне не прикасается, хотя он находится настолько близко, чтобы наши лица оказались бы буквально вплотную друг к другу, будь мы одного роста. А так я смотрю на массу широких бархатисто-синих грудных мышц. Малыш-двисти у меня на руках хватает немного бахромы на его жилете и начинает их жевать.

Внезапно, я чувствую, что резко краснею и мне становится жарко, несмотря на всегда присутствующий лед.

— Моими словами?

— Ты хотела попрактиковаться в шкурах. — Его пристальный взгляд буквально приковывает меня к месту. — Я хочу быть тем самцом, с которым будешь практиковаться.

Глаза у меня тут же широко раскрываются. Он… он хочет пойти на то, что я предложила?

— Ты же вроде ждешь резонанса?

— Я передумал. И мне хочется доставить тебе удовольствие.

Я чувствую, что от этих дерзких слов щеки горят румянцем.

— Ээ…, ясно. Очень любезно с твоей стороны. Но ты не обязан…

— Не сомневайся, Ти-фа-ни. Таково мое решение. Я много часов провел в раздумьях о том, как замечательно было бы прикоснуться к тебе, и я горю желанием заставить тебя кричать от удовольствия, а не от страха.

Неужели все парни так дерзко разговаривают с женщинами, которых они впускают в свои шкуры? Неудивительно, что все человеческие женщины тут расхаживают с мечтательным выражением на лицах. Я пытаюсь перебороть желание обмахивать себя рукой словно веером и в то же время умудряюсь жонглировать извивающимся малышом-двисти, которого держу на руках.

— Тогда, как насчет… сейчас?

Он сводит брови у переносицы.

— Сейчас?

— Э… ты хотел бы потренироваться сейчас? — я чувствую себя такой дурочкой из-за того, что даже спрашиваю об этом.

Его осеняет понимание и медленная, губительная усмешка пересекает его красивые черты лица.

— Тебе не терпится.

— Мне, что? Нет! Я просто подумала… — смутившись, я прерываюсь. — Знаешь, что…? Ладно, забудь. Просто я подняла эту тему, ну…, потому что ты здесь, и я здесь, и…

— И тебе не терпится, — снова прерывает он с довольным видом. — Это замечательно. Ти-фа-ни, мы с тобой будем кончать очень-очень жестко.

О Господи, ну и рот у этого мужчины!

— Если ты так говоришь… — отвечаю я, едва слышно.

— Сегодня не получится, — выдает он.

— Как это нет? — почему я чувствую себя из-за этого такой странно разочарованной?

— Тебе нужно позаботиться об этом комплекте, — поясняет он и вытаскивает кожаную бахрому из жующего рта маленького двисти. — Он проголодался. А вот это я должен отнести в пещеру своей матери, чтобы она его приготовила. — Он указывает на тушу, лежащую у его ног.

— О! Ну да, конечно. — Какая же ты тупица, Тиффани. Где твои мозги? Хотя я знаю, куда мои мозги подевались. «Они полностью зациклились на мыслях о том, что У ТЕБЯ БУДЕТ СЕКС С ЭТИМ ВЕЛИКАНОМ». И я в полном ужасе, но в то же время, как ни странно, очень возбуждена.

— Так, когда мы сможем встретиться, чтоб я мог доставить тебе удовольствие?