Приз

Она положила сумку на письменный стол, шагнула к дивану, опустилась на корточки, посмотрела на Дмитриева снизу вверх, медленно облизнула губы.

— Сергей Павлович, ну что вы так напрягаетесь, — рука ее легла к нему на колено. — Я ваши фильмы прямо обожаю, можно сказать, преклоняюсь перед вами, а вы, оказывается, такой недоверчивый человек.

— Какой я человек, мы обсуждать не будем. Всего доброго, Надя.

— Ну, миленький мой, давай расслабимся, успокоимся, — рука поглаживала, мяла его коленку.

Дмитриев резко встал, стряхнул эту руку, толстопалую, широкую, с короткими аккуратными ногтями без маникюра.

— Вы что, не поняли? Я прошу вас уйти, Надя.

— Как же я уйду?

Она тоже встала и задела его бюстом.

— Вы без меня не справитесь. Что вы завелись, Сергей Павлович? Подумаешь, укольчик хотела сделать? Я как лучше хотела, не нравится вам лекарство, я колоть не буду. В чем проблема?

— Проблема в том, Надя, что я вам не доверяю и прошу вас уйти. Вы в мое отсутствие собирались вколоть моей внучке какую-то дрянь. Огромные ампулы, огромный шприц. Вот тут у меня лекарственный справочник Машковского. Давайте вместе посмотрим, что такое кетамин.

— У-тю-тю, какие мы грозные, какие нервные! Справочник. Зачем нам справочник? Нам и так хорошо, а сейчас будет совсем хорошо, хочешь, я тебе покажу, как бывает классно, без книжек, без справочников всяких, а? — она облизнула палец и медленно провела им по губам Дмитриева.

— Вы с ума сошли! — он отшатнулся, сморщился и вытер рот тыльной стороной ладони. — Что вы себе позволяете?

— Ой, ну ладно, перестань, ты чего, совсем не мужик уже? Средний род? Не переживай, зайчик, я тебя так пощекочу, что твоя маленькая вялая морковка станет большой и свежей. Или внучку стесняешься? Брось, она поймет, — Надя повернулась к Василисе и подмигнула ей, — тебя ведь не надо стесняться, а? Ты девочка взрослая, сама много чего умеешь, знаешь, какие бывают морковки и как с ними обращаться.

— Вон! — крикнул Дмитриев и схватил со стола первое, что попалось под руку, бронзовую статуэтку «Нику», которую получил одиннадцать лет назад за свой последний фильм.

Если бы Надя не успела увернуться, кинопремия за лучшую режиссерскую работу наверняка разбила бы ей голову. Но у воспитанницы «Викинга» была отличная реакция. «Ника» пролетела в сантиметре от ее уха, вылетела в дверной проем. Из прихожей послышался звон стекла. «Зеркало», — машинально отметила про себя Василиса.

— Да пошел ты, псих, старый козел, со своей б… малолетней! Сдохните вы оба! — Надя оттолкнула Дмитриева, кинулась в прихожую. Через минуту хлопнула входная дверь.

Дед не удержался на ногах, за его головой были книжные полки, он мог сильно стукнуться затылком, но Василиса метнулась к нему и успела подхватить.

* * *

Столик заказали заранее, в дорогом ресторане, в тихом крошечном городке, в десяти километрах от Ниццы на высоком отвесном берегу. Там были отдельные кабинеты с балконами, выходившими на море.

Рики опять взял себе только икру и тосты. Съел очень быстро, запил шампанским, принялся рассуждать о литературе, новой и старой. Понятно, что вся старая была плохой, ее следовало срочно отменить, уничтожить, освободив место на книжных полках и в сознании людей для литературы новой, хорошей, правильной.

— Я думаю, такая задача выполнима только на государственном уровне, — серьезно заметил Кумарин

— Да. И в этом я возлагаю большие надежды именно на Россию. Ментальность новой, сегодняшней России, на мой взгляд, максимально готова к глобальному пересмотру устаревших догм и табу, к освобождению от грязных пут христианской морали и от прочих биологических предрассудков. — Он икнул и облизнулся. — Когда президентом станет Владимир Приз, я уверен, он займется этим. Общество уже созрело, оно подает нам знаки, оно зовет на помощь, нужно только небольшое усилие, и останется убрать мусор, вывести шлаки. Анус мунди.

— Что, простите? — спросил Кумарин.

— Задница мира, — перевел Григорьев, — Рики объясняет нам, что Россия — это прямая кишка. Так когда-то называли Освенцим.

— Ну что ж, спасибо, Рики, — кивнул Кумарин

— Благодарить надо не меня, — улыбнулся юноша, — благодарить вы будете Владимира Приза. Он оздоровит эту страну, наведет порядок, вычистит грязь

— Только на него и надежда, — вздохнул Григорьев, — но и на вас тоже, Рики. Вы ведь поддерживаете его, помогаете ему, верно?

Рики, казалось, не услышал последней фразы. Он слегка осовел и клевал носом. Подошел официант, быстро бесшумно убрал со стола. Кумарин попросил принести еще коньяку, кофе и какой-нибудь легкий десерт.

— Ваш Толстой был трэш, бульварщина, — заявил Рики и опять икнул, на этот раз очень громко.

— Который из них? — осторожно поинтересовался Кумарин и протянул Рики стакан воды, — выпейте.