Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

— Обижаете, Отче! — Сбесившийся позволил себе оскорбиться. — Исповедуюсь только у Вас! А то — другое… Благодетель и хозяин — их интересуют другие нюансы… Да и сотрудничать с Чертоломами — моя святая обязанность. Иначе никак нельзя…

— Рассказывай… — Архангел презрительно окинул взглядом зарвавшегося грешника и, смяв ходатайство, бросил его в урну.

— Ах, так! — Нахраписто заорал Дадовец. — Ну, тогда держитесь! Не на того напали… Я Вам устрою райскую жизнь! Накатаю во все инстанции… И про оторванный хвост, и про некоторые низменные наклонности… Слезами умоетесь — да будет поздно!

Ахенэев, увидел замешательство Гавриила, решил пособить архангелу избежать ненужных неприятностей.

— Цыц, тварь бесхвостая! — Заорал он. — Сейчас же бери ручку и пиши. Я разберусь! И, не дай бог, навернешь лишнего. Только правду.

Сбесившийся в момент сбавил гонор, утихомирился, и, по-собачьи заглядывая в глаза Ахенэеву, пролепетал.

— На чье имя писать?

— А действительно, на чье? — На секунду задумался Ахенэев, но тут же нашелся и повелительно скомандовал.

— Пиши. На имя инспектирующего Гумос по Третьему кругу!

Дадовец примостился у аналоя и застрочил жалобу. Иногда он украдкой бросал взгляд на неизвестного и, вдохновляемый серьезной миной «инспектора», менял лист за листом, прикусив от чрезмерного усердия язык.

Снова распахнулась дверь и два крупных чертоподобных втолкнули в келью упирающегося грешника.

— Вот, Святой отец. Выловили нарушителя. Что он вытворял! С особой дерзостью гадил в туалете, с особым цинизмом протопал в загон. Внешним видом нагонял страх на окружающих. Не испытывая уважения к администрации, «пустил шептуна» при упоминании Наитемнейшего. Называет себя не грешником, а по земному обычаю — бичом. И еще… Нарушает установленные в Тоске правила обращения. Упорно обзывает членов Дад и Сучки — животными и чудом в перьях. Конкретно: петухами, козлами и козами. Убедительно просим принять меры к подонку. Рапорта на Ваше имя и на имя Главного Круторога готовы.

Святой соболезнующе вздохнул, достал бланк, на котором было отштемпелевано «Епитимья».

— Кто такой, нечестивец?

— Ну, Митька. — Буркнул тот.

— Без «ну», — обозлился архангел, — не запрягал… Митькой звали! А теперь, грешник номер такой-то. Понял?

— Ну понял. Грешник 1013774…

Гавриил завизировал бланк.

— Пойдешь на 15 суток в выгребную яму. Распишись.

И архангел ткнул перстом в отчеркнутую галочку. Грешник поставил на епитимье закорючку и, прихваченный мощными ручищами Дадовцев исчез из кельи.

Председатель Сучки завершил свой кляузный шедевр и, преданно склонясь, вручил его Ахенэеву.

— Иди, — распорядился Владимир Иванович. — Кому следует, оповестят…

Сбесившийся торжествующе ожег взглядом Гавриила и, с силой хлопнув дверью, удалился.

Ахенэев сунул пасквильное сочинение в карман, с усмешкой подумав, что образец подобного творчества в дальнейшем может пригодиться.

— Сын мой! — Святой проводил глазами исчезнувшую в недрах куртки фантаста жалобу, плаксиво промямлил. — К чему тебе эта ересь? Свежая параша, как принято выражаться в Тоске, не более… Отдай мне ее, не заставляй страдать слугу Господня…

Владимиру Ивановичу стало не по себе от того, что архангел клянчил какую-то жалкую бумажонку. Вероятно, она действительно представляла опасность или хранила какую-то тайну.

Отдавать «шедевр» не хотелось, но Гавриил так назойливо плакался, так притворно стонал и охал, что Ахенэев не устоял, полез за документом. Он достал испещренные каллиграфическим почерком листы и мельком пробежал глазами начало.

«Наиглавнейшему Инспектору по Наиважнейшим делам от сбесившегося 9000583.

ЖАЛОБА.

Довожу до вашего сведения, что святой архангел Гавриил, вместо того, чтобы направлять грешников на путь исправления земных пороков и ошибок, в рабочее время, при закрытых дверях занимается черт-те чем, а именно:…»

В этот момент ручка замка опустилась, задергалась и архангел, испуганно выдернув у Владимира Ивановича «шедевр», разорвал его в клочья и бросил в мусорную корзину.

В келью стремились войти, но пружина механизма от удара распоясавшегося председателя сработала и замок защелкнулся. Ручку отпустили, а спустя минуту из-под двери выскользнул конверт. Раздались удаляющиеся шаги неизвестного почтальона. Гавриил наклонился, поднял письмо с пола, распечатал и, прочтя, засобирался.

— Приглашает Главный Круторог. Неужели и там успел опарафинить сучий сын? Прости, Господи!

11

— Заждался… — Чертило нервно сжал скулы, приветственно кивнул Ахенэеву и боднул в сторону широкого кожаного дивана у стены. — Присаживайтесь. А к вам, святой отец, отдельная просьбочка. Пройдите в соседнюю комнату. Там, как раз, грешница по вашему профилю, мается.

Святой понимающе кхекнул и, сутулясь, прошмыгнул в приемный покой, отделенный от кабинета Главного двойными дверями-порталами.

Начальник Чертоломного отдела, прытко подскочив к дверям, задвинул запоры.

— Ну, как показалась Тоска? — Оглушительно заревел чертило. — Да, кстати, забыл представиться — мракобес-осветлитель первого ранга Тьмовский.