Приживется ли демократия в России

Чтобы не питаться эмоциями и мифами, а стоять на почве реальной политики, предлагаю поразмышлять над следующими вопросами.

1. Если бы в ближайшее воскресенье в России состоялись свободные парламентские выборы, кто одержал бы на них победу?

Если бы использовалась новая избирательная система по партийным спискам с барьером 7% или даже прежняя система, несомненно, победила бы «Единая Россия», возможно, с результатом, близким к нынешнему распределению мест в Госдуме. На «Единую Россию» сегодня работают все ресурсы: административные, медийные, финансовые. Но даже при исключении каких-либо манипуляций результаты были бы похожи. Это подтверждают социологические опросы.

В стране происходит изменение общественных настроений, и, хотя, возможно, не в пользу партии власти, вряд ли эти изменения уже вскоре получат ощутимое электоральное выражение. А если и получат, то, скорее всего, не в пользу демократических сил («Яблока», СПС и других демократических партий), а в пользу националистов и популистов (Рогозина, Жириновского).

Сегодня в российском обществе преобладают консервативные, пропутинские, или левые, патриотические, настроения. Последние часто основаны на национализме, ксенофобии, имперской ностальгии. Эти настроения культивируются официальной пропагандой. Даже если сегодня, как мы видели, в поддержку демократии готовы голосовать 25—30% избирателей, нынешние демократические партии способны собрать не более 7–8% голосов. Они в меньшинстве, причем таком, с которым считаться никто не будет. Доля сторонников либеральной демократии в элите наверняка выше, думаю, до 40—50%, хотя никто не проводил пока специальных исследований на эту тему. Но не элита определяет итоги выборов.

2. Считает ли большинство избирателей, что в России идет свертывание демократии? Или же они полагают, что это недовольные Путиным отставные деятели и либеральная интеллигенция выдают свои настроения и тревоги за интересы общества?

Выше мы показали, что российский избиратель в массе своей не против демократии, но не придает ей важного значения и не видит угрозы со стороны Путина, полагая его самого либералом и демократом. Просто у него более жесткий и последовательный стиль, чем у Ельцина, сочетающий демократию с утверждением законности и защитой государственных интересов России. А это хорошо. И поэтому единодушие большинства не случайно, как и потери правых на выборах.

Но дело не только в этом. Если разобраться, что мы и попытались сделать во второй части этой книги, Путин избегает прямого нарушения закона, а его законодательные инициативы почти всегда опираются на опыт демократических стран. Во Франции президент назначает региональных начальников, в Германии органы местного самоуправления наделяются государственными полномочиями, пропорциональная избирательная система по партийным спискам действует в Нидерландах и Швейцарии. Если власть и нарушает закон, то под юридическим прикрытием, полагая, что государство делает это в интересах всего общества и российские граждане воспримут такие действия с пониманием. Кроме того, централизация власти осуществляется постепенно, шаг за шагом, так что с каждым из них в отдельности успевает смириться даже оппозиция.

Процитирую читателя «Новой газеты» (2004. 3 июня. № 39) С. Пиковского, высказавшегося по поводу увольнения Л. Парфенова с НТВ: «Путинский метод – дернуть за ниточку, потом за веревочку. И посмотреть на вас из-за угла. Схавали? Можно закручивать дальше. Через год, может, доносики начнете писать: „Когда пришли за мной, никого уже не было рядом, способных защитить меня“».

Сегодня мы имеем как бы демократическую политическую систему, почти каждая деталь которой имеет зарубежный аналог (своего рода политико-юридический бенчмаркинг, собрание «лучших» бюрократических практик). Все как в лучших домах! При этом правящая элита, которая опирается на российские традиции распоряжения властью, полностью освобождена от контроля общества и может позволить себе все, что захочет. Большинство граждан уверены, что это и есть демократия, что в годы правления Путина гражданские права и свободы уважаются в России больше, чем в любой иной период российской истории. Только либеральные министры, которых президент почему-то все еще любит, придумывают козни против народа.

3. Могут ли сторонники демократии объединиться? Речь идет об объединении, которое позволило бы привлечь максимум голосов демократически настроенных избирателей. Возможна ли у нас еще одна демократическая волна наподобие движения 1990—1991 годов или «оранжевой» революции в Украине 2004 года?