Призма-2 (СИ)

— Брешешь ты, ой, брешешь. Ирчане. Хоть и сродники они нам, но дюже суровые, а бабы ихние еще злее. Взглянут, как молнией шибанут. Что ж я у ирчан не бывал. Враки говорю. — Высокий, но худущий, как жердь дед, плюнул себе на ладонь и молодцевато пригладил свою макушку, уже совсем не богатую волосами.

— Брешут собаки злые, а я правду говорю. Я ж горячий был, до девок охочий, а у нас сильно то не забалуешь, кровники под боком кому нужны. А ирчане только для чужих суровятся, а так добряки оказались. Бабы ж любят истории всякие, а я такое мог рассказать, навыдумывать, что они только рты раззявили и дивились. Благо язык у нас похож. Я им про чудищ заморских, лесных упырей и упыриц, да мало ли у нас этого народца по чащобам. Чуть приукрасил и стал для них что баян-сказитель. Особенно мои истории приглянулись одной вдовушке молодой, красивой и аппетитной. Полюбила она меня, да чего скрывать и мне она приглянулась. Брагу такую варила, что все усы потом день обсасывал. Старейшины рода с ней даже советовались, когда Сому готовили. Не только в браговарении была сподручна, в других делах тоже мастерица. — Лицо Ивана расплылось в широкой улыбке то ли захмелевшей, то ли воспоминания приятные грусть-печаль отогнали. Он вновь взлохматил свой седеющий, но все еще богатый волосами чуб и продолжил. Окружающие внимательно слушали его, уже не перебивая. — Поплатился я тогда за свои удовольствия. Поймали меня ее братья, прямо в постели. Уширопили так, что места живого не осталось. Как Ланка их не просила, не умоляла меня пощадить, фендюжили до тех пор пока кожа в кровь на кулаках не стерлась. Как не покалечили, не знаю. Три зуба, да ребра сломанные в расчет не беру. Бросили в глубокую яму в чем мать родила, до суда, тычин отхватить грозились. Смертью грозили.

— Че за обычаи такие? Потычинил мальца — и за то смерть? — не сдержался до того молчавший дед Бачан, до глубины души возмущенный такими жестокими обычаями.

— Вот такие. На третий день меня из ямы достали синего от холода и голода, да обоссаного. Обмыли, накормили, напоили, одели, да на суд к Главной ведунье повели. Жила та на окраине деревни, в обычной мазанке. А вот женщина оказалась замечательной. Как увидела меня убогонького, так давай причитать и грозить братьям любушки моей наказаньем. Помню, уложила на лавку и давай своими мазями натирать, да настойками отпаивать. Три дня лечила, пока мне лучше не стало, а потом отпустила.

— Погодь-погодь. Как отпустила? Если ты говоришь по их закону за твое тычинство смерть полагалась.

— Легко отделался. Понятное дело женился я на Ланушке моей. Ведунья мне то велела. Так мне в радость только. Народу сказала, что я наказание через побои понес. Любовь была по взаимному согласию, да и мужа у нее не было. У ирчан женщины в почете, к их мнению прислушиваются. Обязали меня жениться на Лане и приняли в род.

— От тебе раз. Как бабу че ли? — возмутился Бачан.

— У нас в род тоже не только сторонних баб принимают. Пленников, приблудных, да мало ли кого еще. Лишь бы достоин был. Да и любил сильно я Ланушку. Думал на всю жизнь останусь с ней. Только погибла она через два года от набега кощеев. На осьмом месяце беременности.

— Ох лихо та какое приключилось, беда то какая. — сокрушенно закачал головой дед Усень и опершись на клюку поднялся. — Кощеи, подлые люди, ни нам, ни другим родовичам продыху не дают. А ведь когда-то были нашего роду племени, пока изгои не стали. Предков их когда-то изгнали из рода, а они выжили да скучковались потом в ватаги разбойные и начали грабить добрых людей, нападать на поселки. Трудиться не хотели, на легочка все хотели получить. Сразу давить их надо было, в болоте топить, а прадеды наши сблагодушничали, мы теперь расплевываемся. Я б их к Ящеру всех отправил.

— Золотые твои слова Усень. Упущение дедов наших. Не увидели они будущей опасности в тех выродках. А они со всех концов в стаю сбились и теперь лихо людям несут. Под знаменем Чернобога.

— Ладно вам братья, не для того мы сегодня собрались, чтобы о выродках говорить. Грустная то история, но давняя. Благо и кощеи на запад ушли. У них там добыча побогаче. Жаль много наших лучших воинов пало в борьбе с ними, но что поделаешь. Давайте историю Ваньши дослушаем.

— Прав ты Липат. Расскажи Ваньша что дальше было, про обычаи ирчан поведай. Сильно от наших отличаются?

— Похожи мы, схожи и обычаи наши, но есть кой какая разница, не скрою. За те два года мы сильно сдружились, даже с братьями моей Ланушки, задиристыми, но в общем-то неплохими ребятами. На всех праздниках был, во всех обрядах участвовал. Ведунья их, почти как наша матка Власка сильна. В травоварении, знахарстве, ведовстве может не так, а вот судьбу предсказывает, как никакая ведунья у родованов. Все что она мне нагадала, сошлось, до мелочей. И ничего я не смог изменить, как ни старался. Не хочу говорить об этом.

— Гадает, как у нас — в ведро с водой смотрит?