Призма 2

Старик исчез так надолго, что Энин показалось, что он просто забыл о ней. Минки ожидания тянулись так медленно, словно Коло остановил свой нескончаемый бег по небосводу вселенной. Вдруг захотелось есть и пить, но Энин никогда бы не встала с этого места, не ушла из дома старейшины. Она скорее бы умерла, чем оставила надежду увидеть то, о чем многие в деревне шёпотом говорили, но никто не верил. Легендарная, таинственная, сказочная и всемогущая Книга предков — «Родовин». Сколько же она слышала о ней фантастических историй. Что написана, нет, создана она великими, божественными первопредками родовичей, пришедшими с Сияющей звезды, той звезды, что находится в созвездии Ан-эден-на или Лады-праматери. Так говорят ведуны. Эта книга обо всем — как сеять и собирать урожай, как охотиться и на кого, за кого можно выходить замуж и жениться, как распознавать темные силы и как бороться с ними, как добыть огонь и правильно его направить. О звездах и вселенных, о силе магии и духах, Великом Золотом Пути, о мирах Яви, Нави и Прави, о мире Сварги и еще многом многом другом, о чем мы уже давно забыли и потеряли Знание. Все в деревне знали о ней и никто не верил в ее существование. Книга о прошедшем и уже давно забытом Величии и Знании, а главное о Пути к Анорису, пути которым ходили наши предки еще во времена Золотого Оленя. Неужели сейчас она увидит пусть частицу этой великой Книги. Шу-нун просто возьмет и вынесет ее сейчас в эту комнату. Энин не могла поверить в это, но и просто встать и уйти тоже была не в состоянии. Всегда легкие на подъем, стройные и неутомимые ее ноги сейчас словно одеревенели.

Старейшина появился, когда девушка уже потеряла надежду на его возвращение. Как всегда, сильно ссутулившись, он вынырнул из какой-то тайной двери, словно и не выходил никуда. В руках его был обычный сверток из грубой рогожи, обтянутый по всей длине старыми, совсем истертыми кожаными ремнями. Он с удивительной молодецкой сноровкой почти мгновенно освободил рукопись из плена, сторожившей ее обертки. Заметив совершенно ошарашенный, обалдевший вид девушки, он ехидно усмехнулся.

— Вижу удивлена. Это тебе не репу сажать или тростник вязать. Реликвия. — Шу-нун осторожно разложил в ряд двенадцать металлических пластин-страниц. Точно в той последовательности, как его учил предыдущий старейшина рода, а до него еще много-много других. — Ты, девонька, не тушуйся. Понимаю, я увидел бы в первый раз такое, обомлел. Откровенно говоря, первый раз когда посмотрел на них, так и было, трухнул немного. Потом привык, обыденностью даже стало какой-то. Бывало спрячусь от всех, разложу их и сижу, думаю, что же там написано. Полетками сидел, голову ломал. Так мне хотелось ответы получить на все мои вопросы. А главное, как жить дальше, что делать. Тяжелые времена настали, а помощи от этих железок никакой. Прямо зло берет.

Энин не слышала старика, завороженно вглядываясь в священный артефакт. То, что видела она сейчас эмоционально намного опережало все события в ее жизни. А она уже два раза помогала принимать роды у своей матери, будучи еще маленькой девочкой. Ей казалось, что воспоминания о тех событиях уже ничто не затмит. Однако то, что чувствовала она сейчас было ни на что не похоже. Такая энергия, такая мощь, просто магия исходила от этих простых на вид, тончайших, металлических пластинок. Единственное, что смогла выдавить из себя Энин было:

— Они такие тонкие.

— Вот и я удивился поначалу, хоть репу режь. Таких тонких пластин ни один кузнец в мире не сможет наковать. Первым, что подумал. А еще смотри. Видишь металл какой-то светло-серый. Поверь мне, а я понимаю в этом, такого металла не бывает. Вот сурьму когда добавишь, то да, но все равно, не то. Я даже не знаю сколько им весен. И они не ржавеют. — Последние слова Шу-нун сказал почему-то шёпотом, даже слегка наклонившись к девушке. — Не ржавеют и не ломаются, хотя такие тонюсенькие. Я пробовал, не сдержался. — До того желтые иссушенные щеки старейшины вдруг залила краска стыда, заполняя капилляры густой и тягучей кровью. — Хотел понять, как они сделаны.

Взгляд Энин выражал глубочайшее возмущение. Старый человек, а шкодил как малолетний мальчуган.

— Да как вы могли! Право дите малое. Это же артефакт, Священная реликвия, на нее молиться надо, а вы гнуть давай.

— Виноват, хромыга попутал. После того раза, никогда больше, клянусь. Да, с ними ничего и не сделаешь, чудеса кудесные и только. — Он осторожно протер рукавником каждую страницу, одну даже в уголке поковырял своим потрескавшимся ногтем. — Что это за пятнышко взялось, не было раньше.

Энин, успокоившись, начала внимательно рассматривать металлические страницы. Каждая была размером не больше ее двух ладоней, вся усыпана столбцами из каких-то неизвестных, но до боли знакомых знаков. Символы были похожи на их алфавит, но гораздо более сложнее в написании, а множество было совсем неизвестны. Выглядели они как новые, словно только что с наковальни искусного кузнеца-мага. Воспоминание молнией стрельнуло у нее в мозгу. Где-то она уже видела подобные листы. Но где?