Призма Сердца

Харт задрожал ещё сильнее, теперь он почти что бился в конвульсиях, в каждом лице, что он видел теперь, он вспоминал своё улыбающееся лицо, как будто весь мир имел маской его физиономию, которая улыбалась ему с каждого объекта и человека этого мира и знала каждый его секрет, знала его тотальный, всепоглощающий страх перед смертью, перед неизвестным.

– Нееет!! – громко закричав, зарыдал Харт, упав на колени и начав беспорядочно дергаться у подножья каменной статуи гигантского змея-Утконоса. Харт продолжал кривляться под постаментом, в то время как скрученный двойной спиралью семиглавый зверь осматривал невидящим взглядом свои владения. В то же самое время тучи, что затянули небо над кладбищем, слегка рассеялись, и луч солнца упал прямо на вписанный золотой глаз в ромбе, который украшал головной убор из перьев зверя. Это всевидящее око осветило своим познанием всё пространство вокруг, заставив его завибрировать с новой силой. Преобразовать этот природный феномен в музыку у Харта не получилось, и он с пеной у рта начал ещё сильнее биться в истерике, боясь того, что теперь вся планета знает о его страхе, и нет более во всех мирах ничего, кроме него.

***

– Как думаешь, это правда? – спросила кого-то Гелла, сидящая на ветке дерева, растущего рядом с памятником Утконосу.

Ответом ей послужила песня эльфа, который, пританцовывая по кладбищу, стал подниматься своей лёгкой походкой прямо по стволу белокровного дерева.

– А если яснее? – рассмеялась обнажённая девушка.

Эльф подпрыгнул и засиял в воздухе, слившись с огнём знания, которым сверкал глаз статуи, что заставило Геллу мгновенно зажмуриться. Когда она открыла глаза, вся растительность на кладбище приобрела фиолетовый оттенок, а вместо маленького эльфа рядом с ней сидел стройный юноша в маске Утконоса.

Он окинул её взглядом и недовольно поморщился. – Зачем тебе столько слоёв одежды?.

– И то верно, – улыбнулась Гелла, одновременно с этим закрыв глаза и глубоко вдохнув, – а так? – обратилась она к своему другу, который улыбнувшись, удовлетворенно кивнул. Теперь тело Геллы покрыли мельчайшие точки, которые, играя на её коже, раскрывали её историю в форме геометрических узоров, создававших первозданный язык бытия.

– Оа! Уфф! – исполняя странный танец на земле, кряхтел Император.

– Давай, давай, ты сможешь! – выкинув кулак к небу, вскрикнул юноша.

Гелла посмотрела сначала на него, затем на Харта и звонко рассмеялась, заставив тучи ещё немного рассеяться.

– Он тебя не услышит, – улыбнувшись, обратилась Гелла к своему другу.

– Ого, у меня дежавю, или я тебе уже это говорил?

– Теперь мне уже кажется, неважно, кому и что говорил или только скажешь.

Мужчина в переливающемся фраке выдавил из себя улыбку и почесал подборок клешнёй, напоминающей гротескную лапку утконоса. – Возможно, ты права. Но сама-то ты веришь в это?.

– Пожалуй, – улыбнувшись и глядя на кривляющегося в припадке Харта, ответила, – по крайней мере, за него я могу быть спокойна.

– Я вот почему-то не разделаю твоей уверенности, – покачал головой мужчина, косясь на припадочного Императора, – возможно, твои уроки оказали не самое благонадёжное воздействие на психику. Думаешь, он смог усвоить твои программы и впитать их в себя?

– Время покажет. По крайней мере, в данный момент волноваться не о чем.

– Правда?

– Да. Приглядись повнимательнее.

– Нет, нет, я… А хотя, давай!

– Ууу, аааа!! У! – кряхтел Харт, чем снова вызвал бурный взрыв смеха у мужчины, – да, определённо сказать можно лишь то, что встреча с тобой не прошла для этого господина бесследно!

– Определенно, я же звезда его Империи!– хихикнула Гелла, – но если серьёзно, взгляни на него! Что ты видишь?

– Нет уж! Давай лучше ты, а то меня снова вырвет!

– Ладно, может это и выглядит глуповато, но это похоже на отчаявшегося человека?

– Ну, если убрать все странности, то…

– Да или нет?

– Определённо нет, – сдерживаясь, чтобы вновь не рассмеяться, выдавил друг Геллы.

– Именно, танец Стивена, он… полон жизни и…

– Полон страха.

– Именно, но в его случае это хорошо. Он, наконец, дал ему выход, и даже если мир воспринимается теперь им как тотальная шутка его ума, то я уверена, он готов принять этот вызов и с достоинством вступить в схватку с самим собой.

– Но что это будет означать для остального мира?

– Для меня, по крайней мере, это означает, что я не зря стала журналисткой, – Гелла задорно улыбнулась.

– И ты не жалеешь о том, что по собственной воле оставляешь тут своего любимого врага? Своего сына? Своего мужа? Своего любовника? Свою …

– Я уловила смысл, можешь не продолжать. Жалею, и моё сердце, пожалуй, желает больше, чем когда бы то ни было остаться с ними, но именно это и побуждает меня покинуть это поле игры навсегда, чтобы начать жить в реальности.

– Сильные слова, но сможешь ли ты подтвердить их делом?

– Проверим, давай, а?

Мужчина развёл руками и, выпрямившись, стал ритмично отбивать мелодию своими руками-клешнями, которые, вибрируя, стали трансформировать мир вокруг в первозданный мета-язык символов.