Признание Альбины Кристаль

6

Мои заклинания удачи сработали! Блинов помог Кате устроиться в детский сад «Путника», Липскер вернул бывшей домработнице долг и возместил моральный ущерб. А еще я узнала от Леры, что один наш жилец — владелец солидной туристической компании собирается устроить специализированный супер-круиз с льготными путевками для жильцов дома!

Только это в будет сентябре. А в июне… Поразъехались наши жильцы, кто в загородные дома, кто в экзотические края. Когда провожаешь все больше и больше чемоданов, отправляющихся в путешествия по неведом мне аэропортам, отелям, городам, дорогам, и вновь возвращаешься в офис, то очаровательная комната кажется чуть ли не тюремной камерой. Аспарагус — жалким эрзацем тропических буйств, а каменная глыба «Путника» — непосредственно взгроможденной на твои плечи… Я завариваю себе бодрящий английский чай, подпираю щеку рукой и устремляю взгляд на фото японского календаря. С исключительным мастерством на прозрачной пленке запечатлено горное зеркальное озеро в осоке и камышах. Не знаю, о чем медитируют японцы, созерцая природу — верно, постигают какие-то важные законы бытия. Мне же явился Блинов в футболочке цвета хаки и камуфляжных штанах. Как полагается рыболову — с удочкой. Видение не из разряда спонтанного ясновидения, поскольку основано на реальной информации: супруги Блиновы отбыли на выходные к каким-то давним друзьям — озеро, шашлычок, рыбалка. Сами понимаете, у разведчиков рыбалка это не как у всех — это прежде всего — работа. Вижу, значит, Виктора Робертовича у озера с удочкой. И все вокруг такое знакомое-знакомое… Догорает за леском на дальнем берегу вечерняя зорька, вызолачивая водную чешую. На одной ноте настойчиво пилит какая-то птица, звенят комары, между потемневших елок светятся окна особняк. Прислуга готовит ужин. Женский смех, визги, всплески — нет, не над озером — в стороне крытого подогреваемого бассейна. Так что мужской разговор не боится посторонних ушей. Давний приятель и коллега Виктора настроен на откровенность.

— Вот так Витюха! — симпатичный шатен поплевал на червяка и закинул леску. — Таким образом и завелась у меня Дюймовочка. Все думал — пройдет, само как-то развеется. Ан нет — отличная деваха попалась!

— Сказал бы, что завидую, — хмыкнул Виктор. — Но, знаете ли, батенька, у самого рыльце в пушку. — Он наполнил стопки, поблескивающие сред помидорно-огуречно-колбасного развала. — Встретил я замечательную женщину — ну вот прямо — тот самый «покрой»! И не было у нас с ней ничего предосудительного, а Оксанка когти рвет. Чует. — Виктор посмотрел на собеседника хитро, с удивившей меня значительностью.

— За дам! — провозгласил тост шатен. Помолчав, выпили.

— Тебе особо и мудрить нечего. С Оксанкой никогда особой лавстори не было. Теперь у нее свои интересы, спонсорские качества проявились — певца модного проталкивает. Ты что, не в курсе? Тьфу! Проболтался.

— Вот за что тебя люблю, Толян — все всегда знаешь! — без всякой теплоты чувств заявил Виктор.

— Знаю! Профессия же — это как дурная болезнь — не отвяжешься.

— Анатолий глянул в сторону дома. — Думаю, тебе насчет Оксанки лучше в курсе быть, раз уж замену нашел.

Виктор воткнул в землю удилище, закурил. — Да и тебе кое-что знать надо. Собственно, я сам только узнал.

— Ну не томи, старик! — напрягся Анатолий, обеспокоенный тоном Виктора.

— Толян, тут дело совсем тухлое. Дюймовочка твоя в «обойме». — Виктор опустил голову, чтобы не видеть, как у Анатолия затряслись руки. Он едва нашел в карманах пачку сигарет и далеко не с первого раза прикурил от моргавшей зажигалки.

— Давно?

— Не знаю, — сказал Виктор. — Вообще в курсе пока я один и американские коллеги. Она туда ездила фигуру поправлять. Вот и обнаружили. Но с тобой этот факт пока не связывается.

— Пока… До наших не дошло. В принципе — это конец… Ты знаешь, я в это дело во своей воле влез. И живота не щадил, мозги в бараний рог скручивал. Так ведь поначалу все было понятно — свои, чужие, союзники, приспешники, перебежчики — тайная война очень хороших с очень плохими.

— Или хороших с более лучшим? Ты ж склонен теперь к такой версии?

— Не понимаю я! Старая закалка, устои идеологически сформированы. Библия там, нравственный кодекс. Понятие греха, знаешь ли… Все же мучили сомнения, вроде совесть что-то царапало, когда плюсы с минусами расставлял. А теперь — отменил границу. Ни тебе лжи, ни истины, ни добра ни зла — все одним миром мазано, все из одной бочки разливали. Так за кого тогда стоять? Ненавидеть кого? Кого любить, а? Нет, выходит, ни ненависти, не любви, одно броуноровское движение — хаос в хаосе!

Виталий засопел: — Зря ты так. Как ученый ведь понимаешь — это не конечный ответ. А лишь ступенька в бесконечной лестнице, ведущей вверх.

— А где он — верх? Высокое и низкое — все одно.