Признание этого мужчины

Ее красные губы приоткрываются в шоке.

— Он тебе рассказал?

— О твоей дочке. О Рози. О Кармайкле, автомобильной аварии и о том, почему девочки были с Кармайклом.

— О. — Ее глаза опускаются на синий пластиковый пол. — Это всегда было нашим.

Она имеет в виду их прошлое и связь. А я разорвала их. Стоящая передо мной женщина всегда излучала уверенность и дерзость, а я обнажила ее правду. Мне, действительно, жаль ее. Жаль, что у меня есть все, чего она хочет, и у меня есть это с мужчиной, с которым она этого хочет. Она пыталась покончить с собой, но это никогда не заставит меня отступить. Ничто и никогда не заставит меня отступить. Ни бывшие любовницы, ни высококлассные секс-клубы, ни проблемы с алкоголем, ни психически больные бывшие жены, ни шок от новости о потерянной дочери, ни отчаяние Сары. Как и безумие, которое окружает все эти причины. Этот мужчина сбросил на меня все, а я все еще не собираюсь никуда уходить. Мы — неразлучны.

— Могу я его увидеть? — тихо спрашивает она. — Я пойму, если ты откажешь.

Я должна отказать, но сострадание не позволяет мне этого. Мне нужно покончить с этим, как и ей.

— Конечно. Я подожду здесь. — Я сажусь на жесткий пластиковый стул и смотрю, как она исчезает в его палате.

Мне не нужно слышать, что будет сказано. В любом случае, у меня есть хорошее представление об этом, поэтому я доедаю шоколадный батончик, и мое тело благодарит меня за мгновенную дозу сахара.

— Ава?

Поднимаю глаза и вижу маму и сестру Джесси, спешащих по коридору.

— Привет, — бормочу я с полным ртом шоколада и поднимаю руку, показывая, что больше ничего не могу сказать.

— Медсестра сказала, что он очнулся. Джесси очнулся. — Беатрис смотрит на дверь, потом снова на меня.

Я киваю, быстро жую и проглатываю, чтобы дать ей необходимую информацию.

— С ним все в порядке. Ворчит, но он в норме.

— О, благодарю тебя, Господи! — Она поворачивается и обнимает Амалию. — С ним все будет в порядке.

Я смотрю, как Амалия улыбается мне через плечо своей мамы.

— Ворчит?

— Или упрямится — это как посмотреть. — Пожимаю плечами в ответ на улыбку, и ее зеленые глаза светятся пониманием.

— Последнее, конечно, — подтверждает она, обнимая рыдающую мать. — Приятно видеть, что ты ешь.

Я смотрю на обертку от шоколадки, которую только что уничтожила, и улыбаюсь, думая о том, как приятно было ее съесть. Я легко могла бы уговорить еще одну.

— А где Генри? — спрашиваю я.

— Паркует машину. Не возражаешь, если мы его увидим? — спрашивает Амалия.

Внезапно меня поражает тяжесть осознания, что Джесси не знает об их присутствии. И я понятия не имею, как с этим справиться. После нашей последней встречи с его родителями я должна защитить его от потенциально стрессовой ситуации, но мой коварный ум рад тому факту, что Джесси не сможет убежать. И хотя я, возможно, иду на огромный риск, я знаю, что это будет моя единственная возможность собрать их вместе в одной комнате. Он должен выслушать. Если ему не понравится то, что он услышит, пусть будет так, но я видела, как скорбит его семья. Видела это ясно, даже сквозь собственное горе. Сейчас самое время исправить все ошибки, независимо от того, кто виноват. Это то, на что я надеюсь, но это его выбор, и я буду придерживаться любого его решения.

— У меня еще не было возможности сказать ему, что вы здесь, — объясняю почти извиняющимся тоном. — Как только он очнулся, им занялись врачи, а теперь там его друг.

— Ты можешь это сделать? — Беатрис отрывается от Амалии и достает из-под манжеты кардигана салфетку. — Сможешь сказать ему, что мы здесь?

— Конечно, но…

— Мы не хотим, чтобы он расстраивался, — перебивает меня Амалия. — Так что, не настаивай.

— Но все равно попробуй. — Беатрис умоляюще сжимает мои руки. — Пожалуйста, Ава, постарайся ради меня.

— Я постараюсь.

Я чувствую давление, но также отчаяние, которое сочится из каждой поры этой леди. Я — ключ к ее воссоединению с сыном. Она это знает, Амалия это знает, и я это знаю.

Мы все поворачиваемся, когда дверь палаты Джесси открывается и выходит Сара. Она плакала, и когда она поднимает руку, чтобы вытереть глаза, рукав ее пиджака задирается, и я вижу на запястье повязку. Но отвлекаюсь от нее, когда чувствую, как у матери Джесси волосы встают дыбом.

Заплаканные глаза Сары расширяются от шока.

— Беатрис? — бормочет она, закрывая дверь.

— Какого черта ты здесь делаешь, мстительная сука! — холодно огрызается мама Джесси. Не нужно больше слов, чтобы подтвердить, что Беатрис знает об интрижке Сары и Джесси и последовавших за ней событиях — событиях, которые забрали ее внучку.

— Мама! — потрясенно кричит Амалия.

Я в шоке. Сара, определенно, в шоке, а затем дверь палаты Джесси распахивается, и он стоит там, потрясенный. Я ахаю и бросаюсь к нему, замечая тонкую простыню, намотанную на его талию, и он практически волочит с собой капельницу и катетер.

— Джесси, ради Бога!

— Мама? — Он выглядит таким растерянным и немного неуверенным.

При виде бледного лица сына, искаженное ненавистью лицо Беатрис сразу же смягчается.

— Ох, Джесси, не глупи. Немедленно возвращайся в постель!