Признание разведчика

Хрущеву не хватало хладнокровия, выдержки, терпения, наконец, немногословия — этих неотъемлемых качеств государственного деятеля. Порой у него отсутствовала элементарная воспитанность. К тому же Хрущев был несдержан в употреблении вина и яств на приемах, которые обычно предшествовали его выступлениям.

На политических переговорах и пресс-конференциях Хрущев нередко переходил на резкости и просто грубости. В Лос-Анджелесе он так обиделся на мэра, что пригрозил прервать визит и покинуть Соединенные Штаты. На встрече с лидерами американских профсоюзов, когда было особенно важно установить контакты между профцентрами СССР и США, Хрущев, потеряв голову от ярости, разразился такой руганью, которую не решились предать гласности даже самые падкие на сенсацию газеты.

Наш лидер отличался словоохотливостью. Он любил находиться в центре внимания, чтобы все слушали только его. При этом старался показаться неординарным, цитировал всякие пословицы и поговорки, рассказывал байки и анекдоты, чтобы рассмешить публику. В такие моменты он, к сожалению, забывал о своем высоком положении и походил больше на скомороха. И стоило кому-либо из окружающих хоть чуть-чуть задеть его самолюбие, Хрущев тотчас взрывался. Американские репортеры дали ему прозвище «Хрущев непредсказуемый». И надо признаться, что оно было удачным. Приведу несколько примеров.

Однажды во время поездки в автомобиле вместе с сопровождавшими его К. Лоджей, послом СССР в США М. А. Меньшиковым и послом США в СССР Ф. Коллером, Хрущев, неожиданно обратившись к американцам, заявил:

— Ваш директор ЦРУ Аллек Даллес считает себя сверхшпионом.

И покрутив пальцем у виска, продолжал.

— Но «сельсовет» у него не всегда хорошо работает. Он передает арабским антисоветским организациям десятки тысяч долларов, шифры, радиостанции, но все это попадает к нам.

Лодж и Коллер были поражены, но, вежливо улыбнувшись, воздержались от комментариев.

Накануне отлета и Вашингтона мы рано пришли в Блейер-Хауз, резиденцию Хрущева. Пока премьер завтракал, представитель нашей военной разведки и я, как обычно, устно сообщили Захарову разведывательную информацию, с которой он по своему усмотрению мог ознакомить Хрущева. На этот раз мы доложили, что пока наш лидер находится в США, американская разведслужба намерена послать свой самолет в международное пространство вдоль Черноморского побережья Кавказа. Цель полета — спровоцировать работу советских радиолокационных установок ПВО, чтобы их местонахождение могли засечь американские пеленгационные станции в Турции и Иране.

Через несколько минут Хрущев спустился в вестибюль, где собралось много американских и иностранных журналистов, и заявил:

— Я получил информацию, что США собираются направить разведывательных самолет в район Черноморского побережья Кавказа. Я дал указание сбить этот самолет.

Все остолбенели. Помимо всего прочего, это непродуманное заявление могло явиться причиной провала нашего источника.

Если бы Хрущев был мудрым и сдержанным государственным деятелем, то за время двенадцатидневного визита сумел бы более достойно представить СССР — произвести на американскую общественность благоприятное впечатление и добиться ощутимых сдвигов в развитии сотрудничества между нашими странами. Но прорыва, как сказали бы в наши дни, не получилось.

После визита Хрущева правительство Эйзенхауэра не изменило свою внешнюю политику. Оно не намерено было отказываться от политики «с позиции силы» и гонки ракетно-ядерных вооружений. В начале 1960 г. Вашингтон возобновил атомные испытания и дал ясно понять: США не заинтересованы в достижении соглашений по разоружению и контролю над вооружениями. К назначенному на 15 мая совещанию в верхах в Париже США подготовили пакет предложений, который был заведомо неприемлем для СССР. Американское правительство продолжало посылать шпионские самолеты У-2 в воздушное пространство Советского Союза. Один из них, как известно, был сбит ракетой под Свердловском.

Накануне открытия совещания Вашингтон объявил состояние тревоги в своих вооруженных силах как в США, так и за границей.

По прибытии в Париж Хрущев заявил, что он начнет переговоры только при условии, если Эйзенхауэр принесет извинения Советскому Союзу и даст заверения о прекращении полетов У-2 над СССР. Президент США отказался принять эти требования. Совещание было сорвано.

Тень «холодной войны» еще сильнее нависла над миром.

Глава XIV Президентские выборы

Весной 1960 г. руководство предупредило меня, что меня пошлют резидентов в одну из ключевых стран. Я согласился, но высказал пожелание, что не хотел бы снова ехать в США. Руководство вроде бы приняло это к сведению.

В июне начальник разведки А. М. Сахаровский вызвал меня и сказал:

— Мне понятно ваше нежелание ехать в Вашингтон. Там очень активно действует ФБР и трудно работать. Но у нас нет сейчас другого опытного сотрудника, которого мы могли бы направить резидентом в такую важную точку.