Признание разведчика

Некоторые американцы, опасаясь ядерной войны, уезжали в глубь страны. Многие из них ежедневно ходили молиться в церковь, чтобы не началась война. И конечно, все запаслись продуктами.

Когда советские торговые суда приблизились к линии морской блокады, одни из них остановились, а другие развернулись и направились обратно в советские порты. Американские средства массовой информации истолковали это как признание советской стороной слабости своей позиции, раздались газетно-телевизионные вопли: «Хрущев и СССР — дрогнули!». «Хрущев и СССР — начали отступать!».

С 21 октября в посольстве СССР персонал работал круглосуточно. Сотрудники резидентуры каждую ночь объезжали здания Белого дома, Пентагона, Госдепартамента, ФБР и ЦРУ и фиксировали: в окнах не гаснет свет, на стоянках много служебных автомобилей — значит, лихорадочная деятельность в верхних эшелонах власти продолжается. На случай возможного нападения на посольство мы усилили охрану, врезали дополнительные замки в двери, установили запоры на всех этажах, проверили сигнализацию и средства уничтожения секретных документов.

Каждый день Хрущев и Кеннеди обменивались посланиями. Телеграфные линии связи между Москвой и Вашингтоном были загружены до предела. Так как зашифровка и расшифровка посланий занимали много времени, главы правительств США и СССР стали вести переписку открытым текстом.

Военная истерия накалила атмосферу до такой степени, что хватило бы какого-нибудь пустячного инцидента на море или в воздухе, как могли начаться военные действия с непредсказуемыми последствиями.

В Исполнительном комитете СНВ отчетливо понимали: когда закончится монтаж ракетных установок на Кубе и угроза обстрела американских городов ядерными зарядами станет реальной, позиции СССР значительно усилятся. Поэтому перед Белым домом встала неотложная задача — не допустить ввод в действие ракетных баз. Многие члены исполкома настаивали на немедленном вторжении на остров. Но президент Кеннеди продолжал искать решение конфликта мирными средствами. Времени для этого у него оставалось все меньше и меньше. К тому же некоторые лица в его окружении считали, что Кремль умышленно затягивает ответы на послания главы администрации Вашингтона, чтобы выиграть время для окончания монтажа ракетных установок под боком у США.

3. Мои встречи с Джоном Скали 26 октября.

Ситуация с каждым часом становилась все более взрывоопасной. Утром в пятницу, 26 октября, я пригласил Джона Скали на ленч в ресторан «Оксидентал» в надежде получить от него полезную информацию.

В книге «Опасность и выживание» Макджордж Банди пишет, что о предстоящей встрече со мной 26 октября Скали доложил Дину Раску, а тот, в свою очередь, президенту. Президент велел сообщить Фомину:

— Время не терпит. Кремль должен срочно сделать заявление о своем согласии без каких-либо условий вывезти свои ракеты с Кубы.

Память моя до сих пор сохранила во всех деталях ту встречу со Скали в ресторане «Оксидентал». Как только мы сели, он, потирая руки и с улыбкой глядя на меня, спросил:

— Как самочувствие Хрущева?

— Это мне неизвестно. Я лично не знаком с Хрущевым. Да и находится он сейчас далеко от меня, — ответил я.

А затем съязвил:

— Это вы на короткой ноге с президентом Кеннеди и много знаете, что происходит в Белом Доме.

Скали ухмыльнулся, а потом посетовал:

— Хрущев видимо, считает Кеннеди молодым, неопытным государственным деятелем. Но Хрущев глубоко заблуждается, в чем скоро убедится.

И он перескочил на другую тему:

— Члены Исполком все более решительно склоняются к тому, чтобы принять предложение военных, а они настаивают на безотлагательном вторжении на Кубу. Пентагон заверяет президента, что, в случае его согласия, они в 48 часов покончат с советскими ракетами и режимом Кастро.

— Во-первых, — ответил я, — насколько мне известно, советское руководство считает Кеннеди способным и дальновидным государственным деятелем. Думаю, что он разумный человек и остановит воинственных генералов и адмиралов, собирающихся втянуть его в величайшую авантюру, чреватую катастрофическими последствиями. Во-вторых, кубинский народ будет защищать свою свободу не на жизнь, а на смерть. В-третьих, президент должен отдавать себе ясный отчет, что вторжение на Кубу равносильно предоставлению Хрущеву свободы действия. Советский Союз может нанести ответный удар по уязвимому месту в другом районе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона.

Скали, видимо, не ожидал такого ответа. Он долго смотрел мне в глаза, а потом спросил:

— Ты думаешь, Александр, это будет Западный Берлин?

— Как ответная мера, это вполне возможно, — сказал я.

— США и союзные войска будут упорно защищать Западный Берлин, — парировал мой собеседник.