Признание разведчика

Разговаривая со мной, Пастельняк держал в руках мой план-задание. Затем зачитал мне, что я командирован для осуществления уже известных мне задач: установления негласной двусторонней радиосвязи между резидентурой и Центром и выполнения разведывательных заданий по указанию резидента. Он выделил мне две небольшие нежилые комнаты на верхнем этаже консульства для размещения радиостанции. Здесь же предполагалось разместить и мое жилище. Пастельняк приказал в трехдневный срок переехать сюда из здания школы, приступить к оборудованию радиоточки и ежедневно докладывать о проделанном.

Относительно разведывательной работы Пастельняк заявил, что перед тем, как передавать мне на связь агентов, он проверит мою пригодность на вспомогательных второстепенных делах: подборке официальных материалов по ФБР и тогдашнему главному разведоргану Вашингтона — Управлению стратегических служб (УСС), переводе на русский язык официальных и агентурных материалов, подыскании мест встреч с агентурой. Я должен был приобретать полезные для резидентуры связи, используя официальные возможности по прикрытию. До обеда мне полагалось вести прием посетителей, а в послеобеденное время и вечером работать в резидентуре. В ее помещение Пастельняк посоветовал входить таким образом, чтобы этого никто из сотрудников НКИД, «чистых дипломатов», как мы их называли, не заметил.

Я приступил к выполнению своих задач в неспокойное время, в канун нападения гитлеровской Германии на СССР. Еще в апреле 1941 г. посол Константин Александрович Уманский, выступая на совещании дипломатического состава генконсульства, заявил: «Гитлер опьянен успехами. В Европе нет державы, которая могла бы остановить фашистов. Гитлер готовится к нападению на СССР, и войны нам с Германией при всем желании, видимо, не избежать».

Эти слова посла в тот момент ошеломили меня. Хотелось надеяться, что мрачное предсказание не сбудется.

К. А. Уманского справедливо считали человеком незаурядным. Он начинал свою профессиональную карьеру журналистом, блестяще знал несколько иностранных языков. Перед войной нередко переводил для Сталина. Хорошо владел стенографией, печатал на пишущей машинке, умел четко излагать мысли, не пользуясь какими-либо записками и был прекрасным оратором. Он сам много работал, подготавливая важные документы, и быстро решал все сложные вопросы. Будучи уверен в неизбежности войны с фашистской Германией, продолжал встречаться в Вашингтоне с немецким послом и старался выведать у него нужную информацию.

В тот период отношения между СССР и США были крайне натянуты. Американская пропаганда в газетах, журналах и по радио без конца лживо утверждала, что Советский Союз — друг гитлеровской Германии и поэтому подписал пакт о ненападении. И замалчивала тот факт, что Москва была вынуждена пойти на это вследствие двуличной политики правящих кругов Англии и Франции, толкавших нацистов к нападению на СССР. Конгресс Соединенных Штатов принимал законы, согласно которым свертывались экономические и торговые отношения с Москвой. Некоторые компании прекратили поставку ранее заказанного технического оборудования, а правительство США предложило советскому посольству отозвать всех своих приемщиков. Торговля между странами фактически прекратилась. Число командированных советских граждан в Соединенных Штатах с каждым днем сокращалось. Американская контрразведка активно разрабатывала почти поголовно всех советских граждан: вела за ними слежку, прослушивала телефоны, подставляла агентов-провокаторов. В феврале 1940 г. был арестован сотрудник военно-морского атташата СССР, а в апреле — наш резидент Гайк Бадалович Овакимян.

1. Война и лукавая политика союзников

Хотя после выступления Уманского мы допускали возможность нападения фашистской Германии на нашу Родину, тем не менее война для нас, как и для всех советских граждан, началась неожиданно.

В субботу 21 июня 1941 г. я лег спать в полночь. В воскресенье в 7 часов утра дежурный по генконсульству разбудил меня и сообщил: Гитлер развязал против нас войну. Я не сразу осознал смысл этих слов. Включил приемник. Все радиостанции мира только и передавали сообщение о нападении немцев на СССР, о начавшихся жестоких боях.

Когда я спустился вниз, сотрудники генконсульства уже были на своих рабочих местах. Между собой почти не разговаривали. К нам без конца звонили по телефону и приходили американские журналисты. Однако никаких интервью мы не давали.

Генеральный консул Федюшин провел совещание, на котором объявил, что мы находимся на военном положении и потребовал соблюдения строжайшей дисциплины. Через три дня состоялось собрание сотрудников генконсульства, участники которого решили в зависимости от состава семьи добровольно отчислять 25–40 % зарплаты в фонд победы над фашистской Германией.