Признание в любви

С пульсом справляемся йоговскими методами, управлением дыхания. Требуется расслабиться, мысли о дурном вычистить, дышать без напряжения, но глубоко. На вдохе представлять, что внешняя энергия потоком проходит через голову и спину, концентрируется в области пупка. Медленный, но не замедленный, выдох, энергия расходится по сосудам вверх и вниз, наполняя последовательно все части тела. Время вдоха – треть времени выдоха. Помогает. Через пару минут падает. Слежу, чтобы регулярно повторяла процедуру.

Буквально вот-вот день рождения. Готовимся символически, закупаем гостям сладкое, фрукты. Для тех, кто желает выпить, стоит большущий запас, чего там только нет. От хорошего коньяка и виски до саке из Японии и ракии из Болгарии и, конечно, вина, ликёры. Накопилось за время отсутствия выпивок. Год не високосный, кто-то хочет быть первым поздравляющим 28 февраля, а кто-то последним – 1 марта.

С утра обсуждаем, то есть, я рассказываю, план поездки в клинику на Ветеранов. Ира вспоминает про каретные часы – принёс. О них и о времени забыл… разве до этого? «Сейчас, – говорит, – сама заведу, чтобы хватило». Меня отвлекает междугородный звонок, иду за городским телефоном. Не дослушал, до чего должно хватить.

Каретные часы с получасовым боем – раритет, французские, от Ириного прадедушки, позапрошлый век. У них интересный музыкальный механизм с программным валиком, звуковой гребенкой, состоящей из нескольких секций с зубцами и пружинным заводом. Играет красивую мелодию. Я слушал и представлял: еду в карете, ритмично постукивают копыта, тянется пейзаж, тянется день. И тут звон колокольчиков: не расстраивайся – скоро тебя обнимут родные руки.

Подруги приходят, как по расписанию, я даже спросил, все в разное время, что оказалось удобным. Сразу втягивают носом и крутятся по сторонам – сильный запах, ни с чем не спутаешь, – гиацинты, символ любви и верности. Это – мы. Цветами потом заставлены все комнаты, но их запах сильнее. Все восхищаются амариллисами. В спальне стоят на подоконнике в двух горшках. Пять длинных ножек и на каждой по четыре красных, большущих цветка, на длинных ножках. Распустились, как обычно, к Ириному дню рождения, праздничная иллюминация. Гостей угощаем чаем с чем-нибудь вкусным, почти все берут и покрепче. От обеда отказываются: вернётесь – отметим. Разговоры вертятся вокруг болезни, уверяют, что Ира хорошо выглядит, вот-вот встанет на ноги, чего желают и ждут.

Я выходил, чтобы не мешать. Лена Минина живёт ближе всех, поэтому, наверное, была последней. На кухне выбирает, что по душе:

– Мы с подругами пришли к выводу, что вы никогда не ссорились. Правда?

– Когда любят не себя, то не ссорятся. Ира так говорила. Исполнение желаний другого – удовольствие. Если обязанность – тогда ссорятся.

Несу чай, боюсь расплескать, по её просьбе налил «до краёв». Из открытой двери слышу: «Какой у меня замечательный Боря, ты бы знала…». Прерываю своим появлением. Лена забирает поднос:

– Борис, у меня нет подруг, кто бы мог это сказать. Вы до сих пор так любите?

– В моём возрасте поздно говорить то, чего нет на самом деле.

Непрошеные мысли не дают задержаться в спальне. Из нервов можно было верёвки вить. Истёрлись об Ирочкину боль. Состояние у неё… ужасное. О чём думает? Не о себе – обо мне. Спешит сказать подруге о лучшем, что было в жизни, о нашей любви. Именно «было» и не известно, что будет завтра и будет ли само это завтра. Пусть в памяти у неё сохранится наше счастье. Ведь любовь, на самом деле, и есть главное в жизни. Для чего, может быть, и живём.

У Саши с тётей Ниной один вопрос: почему Ира лежит? Созваниваемся и сосматриваемся с друзьями и приятелями. Всех нужно выслушать и ответить. Вечером уже не берёт трубку, устала и держать, и разговаривать – общаюсь я.

Поздно звонит её начальница, теперь бывшая, с которой вместе поплакали при увольнении. Думал: сегодня больше никого не будет, надеюсь, что она не по подсказке Штирлица «запоминается последняя фраза». Ира обстоятельно, не первый раз, доказывает, почему на её место лучше поставить именно Рината, её заместителя. Обсуждают, разговор затягивается надолго. «Удалось?» – «Кажется, да. В жизни она отзывчивый человек, найдёт время выслушать, поможет. А на работе бывает сложно».

Разговаривать сил нет, но вот дело касается других людей – она всё отодвигает, в том числе свою боль, и занимается решением их вопросов. В итоге: глаза закрыты, рот сжат (тело ноет), руку не поднять. Беру её в свои, начинаю растирать. «Ирочка-а» – Открывает глаза. Я улыбаюсь. Смотрит грустно-грустно. «Мы с Бэтси поздравляем Тебя и дарим нашу любовь», – целуем одновременно в обе щёчки. В уставших глазах заблестела искорка. Хочу думать, что надежды. Как её сейчас не хватает. Столько людей звонят, а она беспомощно лежит, даже поговорить толком не получается.