Признание в любви: русская традиция

Если сравнить с приведенных точек зрения тело и плоть, то очевидно, что тело первоначально для лакомства, а плоть – это то, что задает общность, и то, что множится от брачных отношений. У тела есть форма, цвет, температура, у плоти – только сущность.

Что нам за дело до этих тонкостей и нюансов? Какая нам разница, что телесное может быть связано с высоким и красивым, а плотское – с низменным и греховным? (Говорят: «ее тело его будоражило», но «ее плоть его будоражила» звучит значительно хуже). А вот какое нам дело: все эти понятийные тонкости программируют наше восприятие самой ситуации сближения, давая одни права и отбирая другие, предлагая эту, а не иную систему оценки. Блудниц Бог не отталкивает, а прощает, они ведь отдают всего лишь свое тело, но не душу, и всегда от души каются. Куртизанок испокон века человеческая молва легко обеляла: они ведь не душой грешили, а всего лишь телом. Вот к плотским утехам – другой счет. Обжорство, как и прелюбодеяние – смертный грех, потому что не есть смирение плоти. Прелюбодеяние – это ведь желание той самой плоти, ведущее, как правило, к зачатию и всяким бедам.

Было бы излишним говорить о сакральности ритуала венчания и вступления в брак. Не родные по крови люди объединяются в «одно тело» через супружество, тем самым достигая родства по крови. Всякая другая цель есть блуд, соблазнение телом, блуд, порицаемый в традиционный культуре, и выводящий такое слияние за рамки не только сакральности, но и обычной мирской жизни.

Но как же тогда быть с гоголевским «попользоваться насчет клубнички»? Баба-ягодка, снабженная клубничкой и клюковкой – разве это не про срам? Нет, это не срам, а фольклор, территория народного юмора и архаичных норм, это зона сниженного стиля, узаконенная культурой. Стиля, к которому классической литературе, если это не стилизация, доступа нет. Но не откажем себе в удовольствии покопаться в «ягодке и клюковке». Слова «ягодка» и «ягодица» – однокоренные. В словаре Даля мы находим не только известное нам определение, что ягода – это мелкий мякотный плод, но и предположение, что ягодица, наряду с задницей, обозначала также ягоду винограда и сосок женской груди. Отсюда, очевидно, весь круг употребления – пьянящий мужчину женский сосок, тем же словом обозначаемые находящиеся сзади приятные окружности. Все это объясняет, так сказать, ягодность народной эротичности, но как от этой ягодности добраться до клубнички и клюковки? И далее, со всеми остановками, до калинки-малинки? Клубника на Руси, очевидно, считалась очень аппетитной ягодой, именно поэтому Даль приводит в словаре специальное слово – «клубничник», что означает «охотник до клубники». Форма клубники, ее цвет, запах, вкус – все способствовало превращению именно этой ягоды в главную ягоду русского Эроса. А вот клюква оказалась в этом ряду ошибочно, «развесистая клюква» означает ложь и ничего другого. Но эта ошибка не случайна: любая ягода, ягодка в силу уже сказанного может хорошо читаться в эротическом и любовном контексте: и вишенка, и малинка, и все прочее, чем можно полакомиться – все потенциально может прекрасно использоваться в качестве эвфемизма для обозначения привлекательности некоторых женских частей тела.

Это же доказывает и популярная русская песня, долгое время считавшаяся народной (на самом деле она была создана в 1860 году композитором и фольклористом Иваном Петровичем Ларионовым). Упоминание любых ягод наводит на любовные мысли, вот смотрите:

Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!

Ах, под сосною, под зеленою,

Спать положите вы меня!
Ай-люли, люли, ай-люли, люли,
Спать положите вы меня.

Калинка, калинка, калинка моя!

В саду ягода малинка, малинка моя!

Ах, сосёнушка ты зелёная,

Не шуми же надо мной!
Ай-люли, люли, ай-люли, люли,
Не шуми же надо мной!

Калинка, калинка, калинка моя!

В саду ягода малинка, малинка моя!

Ах, красавица, душа-девица,

Полюби же ты меня!
Ай-люли, люли, ай-люли, люли,
Полюби же ты меня!

Калинка, калинка, калинка моя!

В саду ягода малинка, малинка моя!