Признания Ната Тернера

Однажды Мур, помогая корове разродиться, изо всех сил тащил теленка у нее из чрева, и тут произошел дурацкий и трагический несчастный случай: веревка вдруг порвалась, и мой хозяин — шарах спиной вперед, да с маху головой о столб, и череп у него лопнул, как арбуз. Естественно, в момент трагедии он был в стельку пьян. Полдня он продержался, да и преставился, погрузив меня после минутной скорби в сильнейший испуг. Мало что таит в себе больше опасностей для негра, нежели смерть в семье хозяев, особенно смерть кормильца. Слишком часто между алчными наследниками разгораются настоящие войны — каждый кусок собственности все норовят друг у друга изо рта вырвать, и ко дню, когда подходит срок оглашать завещание, многие одушевленные предметы утвари оказываются прикованными к телеге, чуть не вскачь несущейся, например, в Арканзас: их уже продал на рисовую или хлопковую плантацию какой-нибудь родич, у которого бедняге и пробыть-то пришлось, может, полдня, прежде чем тот сдал его перекупщику, а уж те вокруг так и роятся — стервятники, да и только. Какое-то время я тоже был по этой причине сам не свой от страха, который шел об руку с несносной думою о том, что, если меня продадут, мне не удастся выполнить великое служение, возложенное на меня Господом; в продолжение нескольких недель меня обуревало беспокойство и уныние, почти нестерпимое. Однако почти сразу к мисс Саре начал свататься Джозеф Тревис и вскоре получил согласие. Тем самым воплощенная в моем лице собственность, первоначально предназначавшаяся наследникам Мура (точнее, наследнику — сопляку Патнему), сделалась приданым и по заключении брака отошла к Тревису. И замурзанные домочадцы, среди которых я провел девять лет жизни, тоже переселились в несколько более благостную обитель по соседству, где, подселенный к Харку в его уютную комнатку за колесной мастерской, я и провел тот переломный и критический период жизни, который описал несколько ранее.

Эта последняя пара лет, как я отмечал уже, была для меня временем свободы и довольства наибольших с тех пор, как мне пришлось покинуть лесопилку Тернера. Не хочу сказать, что я пребывал в полной праздности. Работой в колесной мастерской Тревис меня, разумеется, обеспечивал, но у него, к счастью, мне приходилось больше напрягать изобретательность, нежели надрывать спину. Естественно, мне и прежде несколько раз случалось поработать у Тревиса, и уже тогда я почувствовал, как высоко он ценит меня в качестве мастерового. Рискую показаться весьма нескромным, но скажу: мысль домогаться руки мисс Сары, как я подозреваю, пришла ему в голову в первую очередь по причине того, что в ее приданое входил и я. Я смастерил ему множество замысловатых приспособлений для мастерской: циркульную пилу с ножным приводом, новые мехи для горна и красивый ясеневый стеллаж для инструментов, которым Тревис гордился больше всего остального оборудования и который исторгал из его обычно молчаливых уст самые безудержные похвалы. Получив в свое распоряжение местного гения, новый хозяин, в отличие от Мура, не очень-то спешил сдавать внаем мое бренное тело, и за исключением нескольких случаев, когда миссис Уайтхед все же удавалось уговорить его временно со мной расстаться (да еще пару раз ему ее редкостно могучие волы понадобились, чтобы корчевать пни), я оставался в тихом и спокойном услужении у Тревиса и все время считал дни. Внутренне я весь горел. Пылал как факел! Не правда ли, странный парадокс: чем легче становилась моя жизнь, тем больше я горел желанием освободиться! Чем более пристойно и гуманно обращались со мною белые, тем острее становилось мое желание с ними разделаться!