Признать невиновного виновным. Записки идеалистки

Отсутствие денег ужасно раздражало. Но мне совсем невезло с заказными статьями. Их мне никто не заказывал. Да и темы, на которые я пишу, не предполагают дополнительной оплаты. Герои моих статей, как правило, люди малообеспеченные. Правда, иногда, обращаясь ко мне за помощью и рассказывая о том или ином деле, матери и отцы сидевших за решеткой молодых людей, которых они считают невиновными, спрашивают: «А сколько будет стоить ваша статья?» Они так привыкли за все платить, что уверены: журналист просто так статью писать не будет. «Нисколько. Я денег не беру. Я ведь зарплату получаю», – неизменно отвечаю я и очень горжусь собой. Мои «клиенты», правда, почти всегда дарят подарки. Так, женщина из Волгодонска, потерявшая квартиру после террористического взрыва, о судьбе которой я написала, через друзей передала мне копченую рыбу. Мать одного запойного художника, убитого милиционерами, подарила старинные часы, а к праздникам пекла и привозила мне домой пироги. Отказавшись от подарков, можно обидеть людей. Поэтому я почти никогда и не отказываюсь. Коллеги надо мной посмеиваются. Меня считают чокнутой, обзывают «правозащитницей». Кто не знает, этот титул в журналистской среде звучит уничижительно.

И все-таки однажды пришлось решать нравственно-этическую проблему. Как-то один из журналистов принес в редакцию заказ из пиар-агентства.

Дело происходило в разгар кампании против столичного градоначальника, развязанной его врагами. В то время в прессе много писали о возможном сносе старых домов в центре столицы. Предполагалось построить на этом месте здания, которые бы приносили городу большую прибыль.

Корреспонденты «Резонанса» должны были написать несколько статей или даже составить интервью от имени известных людей. Знаменитости ручались, что руководство столицы никогда не пойдет на такие непопулярные действия. За статью платили неплохие деньги.

Сначала я хотела отказаться. Но когда узнала, что коллеги из моего отдела согласились, решила не выпендриваться. Так я написала статью от имени главного режиссера одного из московских театров. Получила деньги. Потом долго и безуспешно искала эту статью в Интернете. До сих пор не знаю, где ее тогда напечатали. Я люблю рассказывать эту историю иностранным друзьям, когда они спрашивают о свободе слова в России.

Вообще, проблема «заказухи» в российской прессе была и по сей день остается одной из самых болезненных проблем журналистики. Как в диссидентское время борцы с советским режимом подозревали друг друга в связях с КГБ, нарекая стукачом то одного, то другого инакомыслящего, так сегодня журналисты любят обсуждать «кухню» своих коллег из других изданий, утверждая, что в такой-то газете столько-то процентов заказных статей, а в другой – совсем нет.

У меня есть приятельница Клавдия – известная журналистка, которая уже много лет сражается с губернатором одного из российских регионов. За свои острые публикации, в которых она разоблачала этого губернатора за коррупционные схемы, обвиняя его в других смертных грехах, ее лишили работы и отдали под суд. Отделавшись условным сроком, а потом с помощью шума на Западе и хорошего адвоката выиграв дело в Верховном суде, Клавдия не успокоилась. Она продолжает писать горы статей все про того же ненавистного ей персонажа. Но в Москве ее никто не хочет печатать. Вернее, хотят, но за деньги.

«Жизнь провинции бесплатно никого не интересует, – часто жалуется мне Клавдия. – В моем же городе эти статьи ни одна местная газета не напечатает. Все под губернатором ходят».

Глава двенадцатая. Гостайна

Судебный процесс подходил к концу. Аня думала только о предстоящем вердикте. Перебирая в уме реплики судьи и прокуроров, она пыталась понять, все ли учла защита, задавая вопросы свидетелям. Закрывая глаза, видела перед собой недавно отремонтированный зал суда, стеклянную клетку и в ней Алексея Летучего. Два ряда пронумерованных кресел с присяжными заседателями, лица которых стерты, серы и невыразительны, огромную фигуру судьи в черной мантии с белым воротничком. В ушах звучал ее голос: то кокетливо-капризный, то властный и грубый. Так, наверное, должна была говорить с зэками вертухайка, чувствующая себя хозяйкой положения и упивающаяся своей властью над вверенными ей беззащитными людьми.