Призрачная любовь (ЛП)

Интенсивность слишком велика, поэтому я убираю руку от своего клитора, не в силах больше это выносить. Затем, когда мой оргазм, наконец, начинает ослабевать, я расплываюсь как желе на столе.

Он не спешит выходить из меня, но ослабляет хватку на моих бедрах, медленно покачивая своими, словно помогая мне спуститься с моего кайфа. Но когда его рука поднимается и медленно проводит по моему позвоночнику, по коже пробегает дрожь.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь его нежными прикосновениями. Это абсолютно все, о чем я и не подозревала, что мне нужно, и это заставляет меня чувствовать, что это намного больше, чем просто случайный трах в темной комнате. В этом есть какая-то интимность, и вот так просто я перестала существовать для любого другого мужчины.

— Ты в порядке?

— Лучше, чем в порядке, — выдыхаю я.

Он наконец отстраняется, вынимая свой толстый член из моей измученной киски, и его горячая сперма тут же вытекает из меня. Я чувствую, как он отходит, и опускаюсь на стол, а когда отталкиваюсь и пытаюсь встать на ноги, он уже рядом, прижимает меня обратно к столу и ловит мой вес.

— Полегче, Птичка, — говорит он тихим голосом, и я замечаю, что ему каким-то образом удалось найти в темноте свои штаны. — После этого у тебя будут дрожать ноги. Подожди минутку.

Я тяжело сглатываю, когда он прижимает теплую ткань к внутренней стороне моего бедра, медленно проводя ею вверх, к сердцевине, и каждое прикосновение такое же чувственное, как и предыдущие. Он вытирает меня, а когда заканчивает, проводит рукой по моей шее и запускает руку в волосы. Он оттягивает мою голову назад, поднимая подбородок, и я чувствую его взгляд на себе.

Его дыхание касается моих губ, всего в дюйме от них, но он не осмеливается сократить разрыв. Почему-то, несмотря на все, что мы сделали сегодня вечером, я чувствую, что это было бы слишком личным.

— Надеюсь, ты навестишь меня снова, Маленькая Птичка, — урчит он, прежде чем прикоснуться губами к моей щеке. Он отстраняется всего на дюйм, ослабляя хватку в моих волосах. — Я оставлю тебя наедине, чтобы ты оделась. У двери есть вода со льдом, но уходить не спеши. Комната в твоем распоряжении столько, сколько тебе нужно.

— Хорошо, — выдыхаю я, все еще пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Я включу свет, когда буду уходить, чтобы ты могла видеть, что делаешь.

И с этими словами он уходит.

Я ощущаю каждый его шаг по комнате, пока мое внимание не привлекает отчетливый звук открывающейся двери. На темном полу мелькает небольшой луч света, но через секунду он исчезает, когда высокая широкая тень мужчины проходит через дверь и она захлопывается за ним. Верхний свет мерцает, медленно наполняя темную комнату тусклым светом, которого достаточно, чтобы разглядеть мою одежду там, где я ее оставила.

Опираясь на трясущиеся ноги, я пересекаю комнату и одеваюсь, отчаянно желая остаться здесь и поразмыслить обо всем, что только что произошло, но я также отчаянно хочу вернуться туда и рассказать обо всем Бекс. Я нахожу свои сапоги у стола, на котором меня только что трахнули, и, одев их и выпив маленький стакан воды, я, наконец, обхватываю пальцами дверную ручку.

Странная нервозность поселяется в моей груди, и когда я открываю дверь и выхожу в VIP-зал, мой взгляд сразу же встречается со взглядом Бекс, сидящей за барной стойкой. Словно зная, что именно только что произошло, на ее лице появляется медленная гордая ухмылка, и я ухмыляюсь в ответ, готовая рассказать ей все до мельчайших подробностей.

4

АСПЕН

Раннее утреннее солнце проникает в окно моей спальни, и, несмотря на время и восхитительную боль между бедер, на моем лице расплывается улыбка.

Это была лучшая ночь в моей жизни.

Мы с Бекс вернулись домой только в три часа ночи, и хотя я не стала больше предаваться наслаждению с невероятными мужчинами, у меня все равно была потрясающая ночь. Я внезапно перестала чувствовать себя ребенком, мечущимся по реальному миру. Я почувствовала себя женщиной, и что еще важнее, у меня нет ни одной из тех дерьмовых историй, где я была пьяна и в итоге потеряла девственность в шестнадцать лет на заднем сиденье машины какого-то парня, который был слишком пьян, чтобы сообразить, что к чему. Нет, меня трахал настоящий мужчина, который точно знал, что делает, и я так чертовски рада, что дождалась.

Интересно, Айзек так же трахается? Держу пари, что так и есть.

Я всегда считала Айзека настоящим мужчиной, с самого детства. Он всегда был важнее жизни, и те несколько раз, когда я случайно ловила женщину, выскальзывающую из комнаты для гостей после одной из нелепых вечеринок моего брата, они всегда выглядели более чем довольными.

Черт. Я не должна думать о нем в таком ключе, но с прошлой ночи, когда в моей голове всплыло его дурацкое великолепное лицо, я стала накладывать его на тело мужчины из “Vixen”. Насколько это, блядь, глупо?

Боже. Все, что я сделала, это усугубила эту нелепую влюбленность.

Почему это должен быть Айзек? Он единственный мужчина, которого мне не позволено хотеть, единственный мужчина, которого я не должна хотеть.

Для меня Айзек Бэнкс — это все.