Призрачная любовь

А теперь — кому задавать вопросы? Не кому.

Нарочно.

Знала, белокурая сука, чем меня достать! А впрочем, я всего лишь получаю сдачи. Ей, наверное, тоже было больно, плохо. Раз она додумалась залезть в петлю?

Впрочем, не больнее и не хуже, чем сейчас мне.

Какая же все это гадость! Не хочу ждать бессмысленного конца. К чему ждать? Все лучшее в моей жизни уже было".

"11 апреля

Подаем друг другу реплики, как плохие актеры. К чему в жизни это нелепое притворство? Почему так часто приходится лгать? Гораздо проще было бы сказать друг другу правду. Или мы лжем потому, что не знаем, где, на самом деле, начинается реальность и кончается придуманный нами мир? Существует ли он, объективный мир, не зависящий от нас? Или на самом деле мир это всего лишь то, что мы видим? То, как мы его воспринимаем, осмысливаем? Он состоит из наших слов, поступков и мыслей. Из наших снов, слёз и улыбок. Из наших привязанностей и антипатий. Для каждого из нас мир начинается в момент осмысления событий и заканчивается с последним вздохом. И нам не дано, как бы мы не стремились, заглянуть в душу другому человеку. Не дано понять, каким он видит дождь, какую насыщенность имеют в его душе цветовые оттенки. Не дано, как бы не стремились.

И потому мы хотим любви. Чтобы наш образ отразился в другом существе. Оставил в нем след, как оттиск ноги в мягкой глине. Чтобы этот образ оставался даже тогда, когда нас уже не будет этом мире иллюзий.

Наташка, Наташка. Мой вредный чертенок, как же я по тебе скучаю. Как мне тебя не хватает".

"1 мая

Приходила Лена. Плакала, обвиняла меня во всех грехах. Смотрела, как на мутанта с двумя головами.

Конечно, мутант, это я. Ну не они же. Такие честные и порядочные люди.

"Я не могу тебя забыть, не могу разлюбить и не могу простить, — выспренно и витиевато рожала она высокопарные фразы.

— Да не нуждаюсь я в твоем прощении, — устало и привычно в ответ бубнил я.

У меня не было сил проявлять дурной характер. Вчера у нас у всех была такая незабываемая ночь.

— Я люблю тебя.

— Твои трудности. Мне на твои чувства, мягко выражаясь, начихать.

Она выглядела такой чистенькой, такой беленькой, такой несчастной, что на мгновение захотелось погладить её по волосам, сказать, что все будет хорошо. Захотелось взять её на руки и поцеловать чистый лоб, кривящиеся в страдании губы. Очень захотелось. Мое тело хорошо помнило, какое наслаждение способна дать эта бесстрастная мразь, так виртуозно играющая на нервах всех видов. Оно, бренное и слабое "тело", так и норовило предательски к ней потянуться. Хотелось до боли в чреслах окунуться в неё, вжаться, раствориться, как в очередном наркотическом сне.

Но я не стал, по опыту зная, что хорошо будет не долго. Что потом будет очень плохо. На душе. Или на том, что от оной осталось.

— Не прогоняй меня, — всхлипнула она, ластясь ко мне. — Разреши остаться.

— Тебе не требуется мое разрешение, чтобы находиться в этом доме, — отмахнулся я от неё. — К сожалению, это скоро я буду вынужден просить у тебя разрешения. — Я схватил её за руку, боюсь, довольно больно. Тряхнул, что было дури. Лена перепугано пискнула. Может, и правда испугалась. Вид-то у меня мало вменяемый.

Я от сложившейся ситуации получал горькую радость. Все-таки прикосновения к ней меня заводило, и по её взгляду было понятно, что наш падший ангелочек это прекрасно осознает.

— Не рассчитывай на продолжения, Леночка, — зашипел я, хотя знал, что все равно будет так, как она хочет. — Так, кажется, зовет тебя мой отец — Леночка?

— Адам, я никогда…

— Сделай одолжение. Испарись отсюда, — отшвырнул я её в сторону, как шкодливого котенка. Она элегантно растянулась на полу. В весьма эротичной позе.

— Я не могу уйти, — увещевала она меня. — Не могу оставить тебя в таком состоянии, — сказала она, поднимаясь.

Что мне было нужно ей ответить? И зачем? Хочет остаться, пусть остается. Я привлек её к себе. В конце концов, к чему мне теперь-то проявлять принципиальность? Буду получать животное удовольствие. Раз иных мне все равно не дано".

"28 июня 1976 года

Потолок низкий и грязный.

После ставшей уже привычной оргии, после "безумств" нашего миленького любовного квартета, все спят.

А у меня бессонница. Я четвертую ночь не могу сомкнуть глаз. Буду философствовать, чтобы кое-как дотянуть до рассвета.

Почему, задаю я себе вопрос, раз больше все равно некому, — почему, если трахаемся мы все вчетвером, традиционно считается, что псих — один я? Не мой отец. Не мой брат, который, как всегда, примерный и послушный мальчик. Не единственная девочка на трех мальчиков. А именно я?

Жизнь полна парадоксов.

Леночка, Леночка. Вот как все обернулось. Твоя любовь ко мне тебя погубила, а меня — не спасла. Душа твоя закоптилась нашими семейными пороками. Потемнела, как стекло, покрывшееся копотью. Ты смогла так легко вписаться в то, что ещё вчера-позавчера показалось бы тебе самой невозможным.