Призрачная погоня

Коснувшись лба, разодранного о стенку, и нижней челюсти, кое-как попытался их заживить, очень жалея, что нет с собой зеркала. Наверняка со стороны у меня вид – краше в гроб кладут. Что тоже не прибавит мне популярности в здешнем мире со странным названием Содруэлли.

После чего дотянулся рукой до барона и потрепал его по вздрогнувшему плечу:

– Эй, Белый ты наш! Гляди, какая чудесная фреска на противоположной стене красуется? – Глаза искусствоведа непроизвольно раскрылись и тут же вновь благополучно закрылись неуместной акрофобией. – Нет! Так не пойдёт! – теперь я уже к плечу старика приложился сильнее, того аж перекосило. – Кончай строить из себя кисейную барышню! Развернулся вправо, встал на четвереньки и пополз четыре метра! Глаза можешь не открывать! А уже там справа – арочный проход на внутреннюю лестницу. Давай, давай! А то сейчас ухо откушу!

На что только не мобилизует умного, воспитанного человека доброе слово! А уж доброе слово, подкреплённое гастрономическим интересом или ощутимой зуботычиной, тем более! Вот и сударь Белый, оставаясь белым как мел, стал всё-таки действовать по моим указкам. И надо было видеть, насколько он преобразился, оказавшись на узкой лестнице, в закрытом пространстве! Куда и страх подевался. Не только глаза открыл, но и рот на всю ширину:

– Чего это ты руки распускаешь?! Чуть мне ключицу не выломал, тупица!

Я даже растерялся от такого наезда, лихорадочно соображая: сразу наглого историка прибить или вначале ему просто свернуть голову?

Но тот совсем уж полным дураком не оказался, немедля понял по моему взгляду, что ему сейчас придёт кирдык, и зачастил словами по другой теме:

– А куда это мы с тобой… упали? – и я не удержался от злобной язвительности:

– Это тебя, барана старого, надо спросить, куда это ты меня толкнул, ухватив за пояс?

– Я не толкал! – выпучил он глаза и вдобавок замотал головой. – Это эти… Хранители. Видно, с ума оба сошли. Один меня плечом со всей силы ка-а-ак толкнёт! А второй тебя… э-э-э… ногой ниже спины ка-а-ак…

И при этом глазки старика, уставившиеся на моё помятое ударами личико, азартно, ехидно заблестели. Неужели злорадствует? Или пытается отомстить за попытки им командовать? Тоже мне белая кость музейных крыс и пыльных запасников! Придётся тебя ставить на место, а если не поможет, то немедленно расставаться, как с вредным старикашкой-саботажником. Поэтому я его резко ухватил за шею, легко приподнял вверх и стукнул пару раз несильно затылком о свод.

– Делаю последнее предупреждение: только беспрекословное подчинение спасёт тебя от немедленной гибели. Мы в чужом и крайне опасном мире Содруэлли, где местные людоеды чужаков жарят на кострах, а потом подают на стол, как у зроаков! – Сгустить краски и приврать я посчитал нелишним. – И если ты не со мной, то я и оглядываться на тебя не стану. Молчать! Вести себя тихо! Следить за каждым моим жестом и реагировать на него со скоростью звука. При желании что-то спросить поднимать руку. Спрашивать только после моего разрешения. Если всё понял и со всем соглашаешься – моргни правым глазом.

Бедный старик заморгал учащённо сразу двумя глазами. Да и передавленный кадык не дал бы ему возможность выразить своё искреннее согласие иначе. Кажется, я перемудрил с угрозами и с гипнотическим внушением, но иначе с такой обузой мог нарваться на неприятности. И так неизвестно, как придётся раскорячиться, чтобы историк из Рушатрона не сложил голову в чужом мире.

Поставил его аккуратно на ноги, кое-как протиснулся мимо него ниже по лестнице и скомандовал:

– Спускаться за мной следом на дистанции четыре метра. Замер я – стоишь и ты, не дышишь. Идти не громче мотылька.

И первым двинулся вниз. А чего на балкончике делать? Всё равно гул и грохот помешают толком расслышать ценную информацию. Да и похоже, в этом зале, словно на важном перекрестке, никто и не станет останавливаться, чтобы поболтать о делах насущных. Ну и пока спускался, размышлял: