Призрачные сердца

Он выбросил руку и опрокинул лампу, стоявшую на маленьком приставном столике, отчего она упала на пол. В последнее время он часто вымещал свое дерьмо на лампах, хотя, к счастью, эта не разбилась. К сожалению, мои давно выработанные инстинкты сработали, и я отреагировала без разрешения своего тела, сворачиваясь в защитный комочек. Его голова повернулась ко мне, и он вскочил с дивана. Он подошел к стене и прижался к ней.

— Смотри, вот сюда. Вот почему я не хотел, чтобы ты оставалась здесь, — он прижал тыльную сторону ладоней к глазницам и сильно потер.

Собравшись с мыслями, я встала и подошла к нему. Я не уверена, что буду делать, когда доберусь до него, но мое сердце требовало, чтобы я была рядом с этим сломленным человеком. «Может быть, мы сможем сломаться вместе», — тихо пелось песня. Он все еще не убрал руки от глаз. Я протянула к нему руки и обвила его торс, моя голова оказалась у него на груди, как раньше. Его сердце громко билось. Я должна чувствовать себя дурой, но этого не было. Даже когда он не обнял меня в ответ. Когда я полностью получила свою долю этого одностороннего исцеляющего объятия, я отстранилась от него, но именно тогда он ответил на мои объятия и прижал меня еще крепче.

Я поняла, что здесь я ходила по очень тонкой грани. Грань, за которой жертва переставала быть просто откровенной жертвой, а становилась жителем Стокгольма, который утешал своего обидчика. Поверьте мне, я знала. Я была там. Но сейчас все по-другому. Это другое. Он не пытался возложить вину на меня; похоже, что его режим ненависти к себе полностью задействован. И как бы я ни старалась разглядеть все предупреждающие знаки — видит Бог, они там есть, — я не видела насильника. Я видела сломленного человека, который не мог собраться с силами. Или, может быть, он не хотел. Разве это не самый восхитительный вызов для любой женщины?

— Ты должна сказать мне, от чего ты убегаешь. От чего? — спросил он хриплым голосом, который я успела полюбить.

Я попыталась отстраниться, но он держал меня все крепче.

— От моего бывшего мужа, — мой шепот едва слышен.

Его тело напряглось.

— Ты замужем?

— Ты пропустил слово «бывший»? — я снова отстранилась, и на этот раз он отпустил меня. — Я больше не жена.

— Он причинил тебе боль? — его голос стал еще тише.

— Да. Но это было давно.

Я бы поработала над определением ‘давно’.

— Теперь я свободна.

— А тот придурок в лесу — это не он?

— Нет.

Я играла с идеей поделиться своими мыслями с Алексом. Хуже уже и быть не могло.

— Но я думаю, что он был нанят им самим, — признала я.

— Почему?

— У меня был выбор: выйти из брака с большим количеством денег или остаться ни с чем.

Я смотрела куда угодно, только не на него — эта замечательная фотография на стене рядом с камином казалась идеальной. Это огромный рисунок маслом, изображающий одинокий дом на горном холме рядом с небольшой рекой, окруженный цветущим зеленым лесом. Картина имела мрачную, гнетущую атмосферу, но в доме горели два окна, и одно это вселяло надежду во всю картину печали. Хм, звучало знакомо.

— Все зависело от владении информации, которая может быть связана или не связана с какой-либо незаконной деятельностью.

— Дай определение слову "много".

Алекс вернул меня в настоящее из одинокого дома на фотографии.

— Несколько миллионов. Много миллионов, — я слегка улыбнулась ему.

Глаза Алекса расширились.

— Ладно. Подожди, — он поднял руку. — Итак, у тебя есть соглашение о разводе?

— Не совсем.

Ох, ничего хорошего из этого не выйдет. Я уже чувствовала запах пепла в воздухе. Он сложил руки на груди, ожидая объяснений. Я сделала глубокий вдох и рассказала свою историю. Ну, по крайней мере, ее короткую версию.

— Он открыл оффшорную компанию, и я была там генеральным директором. Даже не подозревая об этом, — пробормотала я себе под нос. Это было приятным открытием после того, как мы уладили дело о разводе. — Когда я развелась и получила судебный запрет, оказалось, что у меня также были миллионы, припрятанные на моем банковском счете, о существовании которых я даже не подозревала. И вот я здесь, застрявшая в Литтл-Хоуп без устали. Надо было купить обычный Civic, черт возьми, — я развела руками, как бы показывая: — Это все, что ты получишь, приятель.

Но у Алекса другие идеи. Конечно.

— Подожди. Ты что-то упустила.

Он поднимает указательный палец.

— Это так?

Я отступила и чуть не упала на задницу, но Алекс схватил меня за руку и поднял. Мое тело выгнулось, и я чуть не упала, и мой бедный изувеченный торс закричал в агонии. Адреналин спал. Должно быть, он заметил боль на моем лице, потому что чертыхнулся и подталкнул меня обратно к дивану. Он схватил оставленный мной лед и прижал его обратно к моему животу. На этот раз он держал его сам.

— Я жду.

— Ему нужны его деньги обратно. И я их не отдам. Я приняла их как плату за все дерьмо, через которое он заставил меня пройти. И других людей тоже.

Я вызывающе вздернула подбородок, ожидая осуждения. Даже для себя я говорила как жадная до денег стерва.