Призрачные страницы истории

XX век — время массового производства — поставил на поток и изготовление фальшивок. Была бы безнадежной попытка даже только упомянуть большинство из них на последующих страницах. Да в этом нет необходимости в книге, посвященной не самим подлогам, а значению мистификаций как одной из разновидностей воображаемого прошлого, их роли в формировании мира исторической виртуальности.

На протяжении XIX столетия было разоблачено немало фальшивок — античных, средневековых и нового времени (хотя в это же время было введено в обращение немало и новых подделок). Историография, опираясь на собственные достижения и окрыленная успехами точных наук, была уверена, что настало время очистить представление о прошлом от накопившейся массы сказок и фантазий. Это убеждение не было поколеблено даже распространением скепсиса в отношении познавательных возможностей человеческого разума, его способности достигнуть объективной исторической истины, воссоздать реальную картину развития мировой цивилизации. Просто эти две неразрывно связанные задачи рассматривались, да и поныне рассматриваются как не зависимые друг от друга. Задача «очищения» истории от вымыслов, от того, что называется в нашей работе виртуальностью, несмотря на частичные успехи, оказалась недостижимой из-за познавательных препятствий и идеологических причин.

В то же время обоснованное недоверие ко многим сообщениям античных и средневековых авторов, особенно касающимся ранней истории различных стран, скептицизм, подкрепляемый все новыми, особенно археологическими открытиями, стали нередко перерастать в тотальное отрицание сведений, сообщаемых многими первоисточниками, отрицание, также не опиравшееся на безусловно достоверные факты и достаточно веские доводы. Сведения древних и средневековых источников в отношении многих ранних периодов истории сплошь приравнивались к мистификациям. В истории Древней Греции объявлялся сказочным весь гомеровский период, в истории Древнего Рима — царский период и первые столетия республики, историю происхождения христианства пытались изложить в рамках концепции мифологической школы (это по идеологическим соображениям обеспечило ей в Советском Союзе монополию на истолкование данной темы). Скептицизм, призванный быть эффективным оружием в борьбе с исторической виртуальностью, при выходе за определенные пределы сам становился средством утверждения воображаемой истории. Это так называемое «гиперкритическое» направление не только не помешало, а, напротив, даже способствовало появлению все новых фальшивок, внедрявшихся во все пространство всемирной истории.

Развертыванию производства подделок способствовало, как это ни кажется странным на первый взгляд, распространение грамотности и повышение общего культурного уровня широких масс населения, особенно, конечно, в развитых странах, растущее вовлечение миллионов и миллионов людей в политическую жизнь и на этой основе усиление их интереса к отечественной и всемирной истории. Вместе с тем бурное развитие средств массовой информации позволяло тиражировать мистификации, привлекать к ним всеобщее внимание. Часто при этом сведения о разоблачении подделок получали значительно меньшее распространение, поскольку сохранение веры в их аутентичность было связано с большими материальными выгодами.

В таких условиях значительно участились случаи использования подлогов правительствами многих государств для обоснования тех или иных дипломатических шагов, для дискредитации внутренней оппозиции, для осуществления различных финансовых махинаций и тому подобное. Подлоги использовались для разжигания шовинистических настроений, для поощрения страсти к бездумной развлекательности и уведения от подлинно значительных вопросов политической и общественной жизни. Разумеется, правительства не имели здесь монополии, подобные же действия предпринимались разными политическими силами и группировками. Нередко виртуального эффекта стремились достигнуть с помощью обнародования тенденциозно отобранных подлинных документов, утверждая, что печатается все существенное, относящееся к теме публикации. В Англии существовала практика, при которой наиболее секретную и щекотливую информацию некоторые британские послы сообщали в частных письмах на имя министра иностранных дел и они не подлежали сдаче и хранению в государственных архивах. Все остальные сведения содержались в официальных депешах и свидетельствовали о голубиной чистоте помыслов английского правительства. Их можно было без боязни представить парламенту и для напечатания в качестве правительственных документов. Англия, конечно, не была исключением. Недаром изданная переписка послов с министрами иностранных дел государств накануне первой мировой войны создает прямо противоположную картину намерений и действий правительств держав, которым предстояло вступить в кровавый конфликт, в зависимости от того, была ли это публикация английских, французских, германских, австро-венгерских документов.