Призрачные страницы истории

На этом корреспонденция о приобретении Тацита обрывается, так как летом 1429 г. Поджо и Николо встретились в Тоскане и могли, беседуя с глазу на глаз, обговорить все интересующие их детали этого дела. Из переписки видно, что уже разнесшаяся весть о предстоящем вскоре открытии Тацита была частью современников встречена с недоверием. Раздраженный Поджо писал Николо: «Мне известны все песни, которые поются на сей счет и откуда они берутся. Так вот, когда прибудет Тацит, я нарочно возьму да и припрячу его хорошенько от всех посторонних». Это был, конечно, странный способ прекратить «песни». Если дело было чисто, то разумнее было бы, как считает Ошар, предоставить рукопись для обозрения ее знающими людьми и сообщить подробно историю ее приобретения. Но ведь могли быть другие причины недовольства Поджо, например, что рукопись не принадлежала герсфельдскому монаху, который взялся ею торговать будто бы ради интересов монастыря.

Как бы то ни было, шесть последних — из числа доведших до нас — книг «Анналов» и пять первых книг «Истории» Тацита, составляющие так называемый Первый медицейский список, оказываются в руках Поджо и потом — Николо, а вскоре копии разошлись по библиотекам монархов и знати, собиравших произведения античных писателей.

Первый медицейский список написан так называемым «ломбардским» письмом. Кроме того, Поджо писал, что в его распоряжении имеется еще одна рукопись сочинения Тацита, написанная более древним, «каролингским», письмом. Но эта рукопись по каким-то причинам так и не была опубликована Поджо. Возможно, речь шла о втором медицейском списке, содержащим первую часть «Анналов», написанную каролингским письмом. Вторым же этот список является по времени его открытия. Он был обнаружен и издан через 80 лет после Первого медицейского списка.

История открытия второго списка такова. Снова появляется на сцене какой-то немецкий монах, принесший папе Льву X первые пять книг «Анналов». Он привез рукопись из монастыря в Корвее. Когда обрадованный папа хотел назначить монаха издателем найденного манускрипта, монах заявил, что он малограмотен. За рукопись Лев X заплатил монастырю крупную сумму денег. Единство стиля и манеры изложения не позволяют сомневаться, что первые пять книг «Анналов» написаны тем же лицом, что и последующая часть, приобретенная в свое время Поджо, а также «История».

В 1528 г. в Лионе были найдены бронзовые доски с отрывками из речи императора Клавдия, тождественные с текстом, приведенным у Тацита. Это, казалось бы, уже одно решало вопрос о подлинности. В 1455 году в датском монастыре были найдены другие труды Тацита — «Диалог об ораторах», «Жизнеописание Агриколы» и «Германия», очень отличающиеся по языку и манере изложения от «Анналов» и «Истории».

Произведения Тацита веками служили пропагандистским оружием в руках борцов с монархическим произволом. Недаром Наполеон обличал римского историка как живого противника. Это лишь подогревало интерес к его трудам.

Вольтер и Пушкин отмечали большое количество противоречий у Тацита. Много противоречий нашел в его произведениях широко известный в прошлом веке историк Гастон Буасье. Л.Ошар, помимо подозрительных обстоятельств, сопровождавших находку рукописей Тацита, составил длинный список мест в «Анналах» и «Истории», которые, по мнению французского исследователя, вряд могли быть написаны римлянином, жившим в I веке. Так, например, Тацит обнаруживает плохое знание географии римского государства и даже границей его на востоке считает Красное море («Анналы», 2,61). Между тем в действительности во время, когда писался труд римского историка, она продвинулась далеко на восток. Ныне комментаторы, желая объяснить эту непонятную оговорку, предполагают, что Тацит имел в виду Персидский залив. Ошар уличает Тацита в слабом знании военного и морского дела, что понятно для кабинетного ученого, каким был Поджо, но странно для аристократа и государственного деятеля древнего Рима, который должен был получить военное воспитание.

С другой стороны, Ошар считает, что ему удалось обнаружить в трудах Тацита места, обличающие в авторе христианина или даже современника Поджо. Например, Тацит упоминает Лондон (Лондиний) середины 1 века в качестве города «весьма людного вследствие обилия в нем купцов и товаров» («Анналы», 14,33). Эта характеристика естественна в устах Поджо, побывавшего в английской столице в качестве секретаря епископа Генриха Бофора, но поражает, если считать, что она исходит от римского историка начала II столетия.

Рассказывая о парфянских междоусобицах в правление императора Клавдия, Тацит упоминает о взятии «Ниневии, древнейшей столицы Ассирии». А между тем во времена Тацита вряд ли могли быть известны даже развалины разрушенной (более чем за 700 лет до этого, в 612 году до н. э.) ассирийской столицы. Зато такая обмолвка у Поджо легко объяснима. Он-то уж наверняка знал Ниневию из Библии или писаний отцов церкви.