Призрачные страницы истории

При предположении, что принцы были убиты Бэкингемом, становится понятным поведение королевы. Узнав, кто является в действительности убийцей, она порвала отношения с союзником Бэкингема Генрихом VII и согласилась на брак дочери с Ричардом. После подавления восстания Бэкингема он умолял устроить ему свидание с Ричардом. Не надеялся ли герцог при таком свидании, моля о пощаде, напомнить, что он погубил ради короля свою душу, убив принцев в интересах Ричарда? Почему, однако, Ричард после казни Бэкингема не обвинил изменника в таком одиозном преступлении, как умерщвлении принцев? Потому что Ричарду было невыгодно привлекать внимание к судьбе племянников, которых он заточил в Тауэре. Никакие доказательства не убедили бы недоверчивых, что недавний ближайший советник Ричарда совершил преступление не с согласия или не по прямому указанию короля.

Вместе с тем предположение, что убийцей был Бэкингем, хорошо согласуется с поведением Генриха VII, который в своих обвинениях против Ричарда в 1484 и 1485 гг. нигде не возлагал на него ответственность за гибель принцев, а лишь глухо упоминал о «пролитии детской крови». Не потому ли, что у Генриха не было никаких доказательств или вследствие знания, что подлинный убийца — Бэкингем? Или, наконец, не было ли причиной молчания, что Генриху было известно: принцы живы и по-прежнему заточены в Тауэре? Или Генрих знал, что принцы живы и находятся где-то вне пределов его досягаемости? Не потому ли Генрих не распорядился о торжественных церковных службах в память убиенных принцев — это ведь было бы так выгодно для него, но считалось бы кощунством, — что Эдуард V и его брат были еще живы? Когда в 1485 г. Генрих высадился в Англии, он, возможно, еще не имел точных известий о судьбе принцев. Это не было существенно, так как Ричард явно не мог их использовать против него. Другое дело, если они по-прежнему содержались в Тауэре, когда армия Генриха заняла Лондон. В этом случае их исчезновение становилось для Генриха, еще непрочно сидевшего на только что завоеванном троне, крайней необходимостью. Тюдоры жестоко расправлялись даже с куда менее опасными родственниками королей из Йоркской династии. Так был посажен в Тауэр и, вероятно, убит внебрачный сын Ричарда III, а также позднее сын герцога Кларенса. Через полстолетия, в 1541 г., палач на эшафоте буквально изрубил на куски семидесятилетнюю графиню Солсбери только за родственные связи с Йорками. А ведь они представляли несравнимо меньшую угрозу для Генриха VII, чем Эдуард V и его брат.

Более того, Генрих VII сам должен был позаботиться, чтобы уничтожить все документы о незаконнорожденности сыновей Эдуарда IV, которые были составлены по приказу Ричарда. Это было сделано, чтобы не поставить под сомнение законнорожденность их сестры Елизаветы, на которой женился Генрих. (Этот брак, как уже говорилось, был важен ему для укрепления связей с частью йоркистов, враждебных Ричарду.) Но тем более необходимым становилось для Генриха исчезновение принцев, если они еще оставались живы. В этой связи обращает внимание, что Тирел по каким-то причинам дважды получал прощение от Генриха — один раз в июне, а второй — в июле 1486 г. Но данный случай, хоть и редкий, все же не является единичным, и королевские прощения могли быть получены за самые различные деяния в те бурные годы. Если убийство принцев было совершено по приказу Генриха, становится понятным и его стремление приписать это преступление Ричарду, и опасение прямо обвинить того в этом злодеянии, поскольку могла выявиться подлинная картина событий. Лишь через 17 лет, в 1502 г., когда уже не было в живых почти никого из приближенных Ричарда III, Генрих решается — и то с ссылкой на возможно мнимое признание Тирела — распространить рассказ об убийстве, который с тех пор стал основой традиционной версии.