Призрачный город

Что такое любовь? Даже теперь, когда мне вроде бы открылось мое предназначение, я не могу дать ответа. Разумеется, я продолжал любить Иолинду, но, незаметно для себя, влюбился в Эрмижад.

Я отказывался верить тому, что о ней рассказывали, и относился к ней с приязнью, однако я был тюремщиком, а она — пленницей, и отнюдь не простой. Она была пленницей, от которой, быть может, зависел исход войны.

Несколько раз я задумывался над тем, годится ли она в заложницы. Если, как уверял король Ригенос, элдрены холодны и жестоки, с какой стати Арджевху беспокоиться о судьбе своей сестры?

Эрмижад вовсе не казалась мне способной на все те мерзости, о которых так вдохновенно вещал король. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что она обладает удивительным благородством души, которое проявлялось еще отчетливее на фоне грубости короля.

Быть может, подумалось мне, король заметил мою привязанность к Эрмижад и испугался, что Вечный Воитель раздумает жениться на его дочери?

Но я оставался верен Иолинде. У меня не было никаких сомнений в том, что, когда я вернусь из похода, мы сыграем свадьбу.

Любить можно по-всякому, и форм любви существует бесчисленное множество. Какая из них, в конце концов, побеждает? Не знаю и не буду пытаться угадать.

В красоте Эрмижад было нечто нечеловеческое, однако она немногим отличалась от идеала женщины, который сложился у моего народа.

Лицо ее было удлиненным и заостренным книзу. Джон Дейкер назвал бы его «лицом эльфа» и наверняка отказался бы признать, что черты его исполнены благородства. Раскосые глаза казались слепыми из-за своей странной белизны. Слегка заостренные уши, высокие скулы, стройная, скорее мальчишеская, фигурка. Таковы все элдренские женщины: стройное тело, тонкая талия и маленькая грудь. Пухлые алые губы чуть загибались кверху, так что казалось, будто на устах Эрмижад постоянно играет легкая улыбка.

Первые две недели пути девушка отказывалась говорить, хотя я всячески подчеркивал свое уважение к ней. Я приказал стражникам, чтобы она ни в чем не испытывала нужды; она поблагодарила меня через них, и это было все. Но однажды, когда я стоял на палубе, глядя на серое море и низкое небо, я услышал за спиной шаги и, обернувшись, увидел Эрмижад.

— Приветствую тебя, Воитель, — поздоровалась она насмешливо.

Я несказанно удивился.

— Приветствую тебя, госпожа Эрмижад, — отозвался я. На ней было простое шерстяное платье светло-голубого цвета, поверх которого она накинула темно-синий плащ.

— День исполнен предзнаменований, — проговорила она, бросив взгляд на мрачное небо, где остались теперь только два цвета — свинцово-серый и бледно-желтый.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался я.

Она рассмеялась. У нее был чудесный, звонкий смех. Он воспринимался как музыка небес, а вовсе не ада.

— Прости меня, — сказала она. — Я хотела позлить тебя, нб вижу, что ты не из тех, кого легко вывести из равновесия.

Я усмехнулся.

— Спасибо на добром слове, госпожа. Должен признаться, мне порядком надоели всякие суеверия, не говоря уж об оскорблениях.

— Это не оскорбления, — ответила она. — Они мелки и ничтожны.

— Ты снисходительна.

— Таковы все элдрены.

— Я слышал иное.

— Догадываюсь.

— Между прочим, у меня все тело в синяках, улыбнулся я. — Ваши воины не особенно церемонились, когда мы сошлись с ними в битве.

Она наклонила голову.

— А твои воины не церемонились, войдя в Пафанааль. Верно ли, что выжила я одна?

Я облизал внезапно пересохшие губы.

— Кажется, да, — сказал я тихо.

— Мне повезло, промолвила она, чуть повысив голос.

Я промолчал, ибо что я мог ответить?

Мы стояли и смотрели на море.

Потом Эрмижад заговорила:

— Значит, ты Эрекозе. Ты не похож на других людей. В тебе есть что-то такое, что отличает тебя от них.

— Ну вот, — отозвался я, — теперь мне ясно, что ты мне враг.

— С чего ты взял?

— Все мои враги, а князь Каторн — в особенности, сомневаются в моей принадлежности к роду человеческому.

— А ты человек?

— Да, и никто не убедит меня в обратном! Мои заботы — заботы простого смертного в том смысле, что у меня от них голова идет кругом не хуже, чем у любого другого. Я не знаю, каким образом очутился тут. Мне говорят, что я — великий герой, который восстал из праха, дабы повести людей на твой народ. Меня призвали сюда заклинаниями. А ночами мне снятся сны, в которых я оказываюсь многими героями сразу.

— И все они люди?

— Сомневаюсь. Однако характер мой, как мне кажется, из воплощения в воплощение остается тем же самым. Ни мудрости, ни умения у меня не прибавляется. А разве быть Бессмертным не означает обладать мудростью веков?

Она кивнула.

— Думаю, что так, князь.

— Я даже не имею представления о том, где нахожусь, — продолжал я. — Я не могу понять: то ли я пришел к вам из далекого будущего, то ли — из не менее далекого прошлого.

— Элдренов не заботит время, — сказала она. — Правда, некоторые из нас считают, что прошлое и будущее — одно и то же, что Время движется по кругу и прошлое становится будущим, а будущее прошлым.

— Интересная мысль, — заметил я. — Но уж очень все, по-моему, просто получается.