Призрачный мир

— Должен сказать, случай мне кажется достаточно очевидным. Боюсь, молодой человек, даже необыкновенные способности моего друга здесь не помогут.

— Сэр, мистер Холмс и вы еще не знаете самого главного, — возразил Мелоун. — Вчера профессор целый день провел в моей холостяцкой квартире. Со времен той злополучной экспедиции Челленджер не опубликовал ни строчки — и вот как раз в тот день, когда мы решили встретиться, чтобы возобновить прерванную столько лет назад работу над «Затерянным миром»…

— «Затерянный мир»? — удивился я. — Это…

— Так было решено назвать нашу совместную книгу о путешествии в страну Мепл-Уайта. Предполагалось, что она будет включать не только главы, подобающие научной монографии, но и фрагменты путевых очерков. А также иллюстрации, поскольку приемлемых фотографий почти не осталось. Как раз над иллюстрациями мы вчера и работали, точнее — над картой плато.

Холмс, до сих пор недвижно сидевший с закрытыми глазами, немедленно встрепенулся.

— У вас есть тому доказательства, мистер Мелоун?

— Увы, — потупился гость. — Только мое честное слово. Однако инспектор Лестрейд не пожелал и слушать меня. Более того, в это трудно поверить, но он даже пригрозил арестовать меня как соучастника в преступлениях, если я стану настаивать на своем!

— Тому, кто знает Лестрейда вот уже более четверти века, в это поверить как раз легко. Скажите, мистер Мелоун, — Холмс вгляделся в размещенную под газетной передовицей фотографию. — Этот человек действительно похож на профессора Челленджера?

— Ох, в том-то и дело, сэр! — Наш посетитель в горячности ударил по столу ребром ладони. — Не знай я наверняка, что это не он, я мог бы поклясться, что перед нами фотография профессора. У него совершенно незаурядная внешность.

— Будьте так любезны, опишите ее.

Мелоун вздохнул.

— Я попробую, хотя это и нелегко, сэр. Он… как бы это лучше сказать… В общем, профессор из тех людей, кого сложнее обойти, чем перепрыгнуть. Того, кто сталкивается с ним впервые, особенно поражают его пропорции. Ростом Челленджер едва выше пяти футов, он, при всем к нему уважении, мне по плечо. При этом у него грудь колесом, мощные руки. Огромная голова: простой смертный, рискнув надеть его цилиндр, утонет в нем буквально до основания шеи…

Журналист внимательно всмотрелся в газету. На какой-то миг его взгляд, казалось, устремился куда-то сквозь лист «Дейли ньюс», сквозь столешницу, сквозь стену дома и земную твердь — туда, где на противоположной стороне планеты раскинулось мифическое плато Мепл-Уайта.

— Продолжайте же, прошу вас! — мягко, но настойчиво произнес Холмс.

— М-да… — Наш посетитель стряхнул с себя оцепенение. — Ну, как видите, этот цилиндр надет поверх великолепного черепа европейца, хотя на миг мне вспомнилось… Ладно, неважно. — Мелоун натянуто усмехнулся. — Должен сказать, цилиндр — любимый головной убор профессора, он с ним даже в экспедиции не расставался. То-то было зрелище — особенно в тот день, когда человекообезьяны… Впрочем, вот уж о чем мне точно не хотелось бы вспоминать, так это о том проклятом дне. Зато я отлично помню, как Челленджер сокрушался, когда мы, покидая плато тайно и в спешке, были вынуждены оставить там бóльшую часть нашего гардероба — включая тот самый цилиндр. Простите, джентльмены, я опять отвлекся. Лицо у профессора большое, мясистое, глаза серо-голубые, брови и волосы очень густые. Борода квадратная, волной спадающая на грудь, иссиня-черная. Теперь, впрочем, в ассирийской смоле его волос и бороды хватает серебряных прядей… И вот еще особая примета: чрезвычайно громкий, раскатистый голос.

— Голос на фотографии разглядеть непросто… — поведал Холмс задумчиво. — Что ж, должен сознаться: случай представляется мне крайне интересным. Я займусь вашим делом.

* * *

— Ну-с, что скажете, Ватсон? — спросил Холмс, едва дверь за Мелоуном захлопнулась.

— Боюсь, ничего хорошего. Полагаю, в данном случае наш близкий — то есть «недалекий», друг Лестрейд, увы, прав. Допустим, свидетели ошибаются. Но фотография…

— Вижу, вы по-прежнему слишком поспешны в выводах, Ватсон. Попробуйте предположить, что на фотографическом снимке запечатлен не Челленджер.

— Загримированный под профессора преступник? Или… постойте, если перед нами все-таки Челленджер, фотография была сделана ранее, при других обстоятельствах?

— Дорогой Ватсон, вы делаете успехи. — Холмс благосклонно улыбнулся. — И то и другое возможно: теоретически, в принципе. Однако допустить, что внешние данные преступника окажутся схожи с теми, которые описал наш друг Мелоун, было бы весьма опрометчиво. А второе ваше предположение опровергается тем, что профессор, как видите, заснят прямо на подоконнике спальни бедняги Уэдли. Трудно представить, при каких таких «других обстоятельствах» он мог там очутиться.

— Однако тогда получается, что профессор Челленджер виновен, — как я и предположил с самого начала.

— Давайте не будем спешить, — Холмс поднялся. — Для начала посмотрим, какие сведения о нем есть в картотеке.