Призрачный остров

– Вернуться в общину и соединиться со своими матерями. Они очень грустны, одиноки, напуганы и плачут. Они потерялись, ищут проход за стену, но не находят. Бродят по этой части острова, пытаются воззвать к людям, которые тут иногда появляются, но их никто не слышит.

– Тогда почему ты слышишь?

– Не знаю! – испугалась Анфиса, с опозданием поняв, что ситуация не выглядит обычной. – Я что, теперь буду видеть и слышать призраков?!

– С этим разберемся потом! Значит, говоришь, бездушники хотят попасть на другую часть острова?

– Да. Они знают, что где-то должен был проход, но туннелей так много. Они дети, Стефания! Это призраки детей, которые плачут и мечтают вернуться к своим матерям. Какое же страшное преступление совершали те, кто считал их бездушными и виновными во всех бедах! Это были обычные дети!

– Говоришь, они нам помогут, если мы их проведем за стену?

– Да. Но что могут для нас сделать – не знаю. Погоди…

Анфиса замолчала, прислушиваясь, а затем вновь вполголоса заговорила:

– Они просят отвести их к каким-то камням…

– Я знаю, где это!

– Отлично! – обрадовалась Анфиса. – Тогда веди.

Идти, зная, что за тобой следуют призраки, было неуютно. Стефания старалась не оглядываться, тогда как Анфиса, наоборот, смотрела назад часто. Иногда она рассказывала то, что ей удалось узнать:

– Они говорят, что все те, которые им встречались, не слышали их просьб. Был только один человек, которого от остальных отличало то, что он принадлежал двум мирам – этому и обычному. Он и услышал их, и увидел, только не захотел помочь.

– Погоди! Получается, ты тоже такой… пограничник? – воскликнула Стефания.

– Не знаю! – запаниковала Анфиса. – Я живая! Не покойница, как эти, которые похитили наших!

– Верю, верю! – успокаивающе пробормотала Стефания и погладила ее по руке. – Потом с этим разберемся. Главное сейчас – успеть! Надеюсь, нам помогут бездушники, потому что другого плана у меня нет.

Рассказ Анфисы вызвал у нее воспоминания о том дне, когда она пришла в себя на берегу. Ее разбудил шепот и еле осязаемые прикосновения. Пытались ли разбудить ее бездушники? Скорей всего. Она их услышала, пусть и ненадолго, потому что только пересекла тогда границу между одним миром и другим.

– Что? – спросила Анфиса, услышав, как Стефания тихонько хмыкнула.

– Нет, ничего. Впрочем… Поняла, почему мы не могли долго вспомнить момент, как оказались тут. Это из-за перехода в другую параллель. Мы вроде как умерли, но на самом деле не умерли. Провалились в мир мертвых. Смотри, впереди свет! Мы куда-то вышли! Хотелось бы, чтобы сразу за стеной.

Но когда они поднялись из туннеля по лестнице, увидели, что попали совсем не туда, куда хотели.

* * *

Мертвое убить нельзя – по крайней мере им, пока еще живым. Сидоренко наглядно, дабы у Данилы не возникло сомнений, продемонстрировал это: вернул ему нож и, глумясь, велел напасть. А потом – им с Максом вдвоем на одного. Данила, вопреки заявленной им же на катере позиции не выступать с нечистью в игру, поддался, как раззадоренный щенок – и, конечно же, проиграл. Сидоренко, ухмыляясь страшной улыбкой от уха до уха, продемонстрировал бескровные порезы, которые нанес ему Данила – будто порезана была не плоть, а дерматиновый диван. А потом отвел его к валяющемуся в лугу мертвому, уже по-настоящему мертвому Артему. У «дизайнера визиток» была растерзана грудь, словно на него напал крупный зверь. А лицо, до этого привлекательное, после второй смерти обрело истинные черты: Артем пялился в небо мутными глазами и скалил острые зубы в жуткой усмешке, кожа посерела и покрылась пятнами. Данила с трудом сдержал рвотный рефлекс: желудок у него был крепкий, но вид отвратительного мертвеца вызвал тошноту. Он поспешно отвел глаза, чем вызвал у Сидоренко хохот – противный, резкий, громкий, будто в ухо закричала чайка.

Попытки к бегству им тоже пресекли сразу. Помощник Сидоренко крепко держал Марину и ухмылялся: одна попытка к бегству, и ее убьют на их глазах первой. А еще Сидоренко сказал, что в случае непослушания не пощадят и Стефанию. И то, что один из них все не возвращался, убеждало в том, что угрозы мертвяков не напрасны. Третий остался караулить Стефанию и Анфису. Все просто: его, Данилы, покорность, в обмен на ее жизнь и свободу. И эти угрозы связали по рукам и ногам надежнее пут. Даниле оставалось надеяться, что жертва не напрасна, и Стефания с Анфисой выйдут с острова. Сейчас он даже радовался тому, что Стеф его возненавидела: не станет совершать глупости и геройствовать. Пожелала же она ему куда-нибудь исчезнуть! Так пусть сама… исчезнет. Уйдет в тот мир, где и должна быть.