Призрачный рай (СИ)

Девушка родилась в России, но ее отправили в Англию в пансионат для девочек. В общем, со слов Мари, родители забили на ее существование, откупаясь деньгами. Она всячески протестовала, буянила, чтобы привлечь их внимание и связалась с не очень хорошей компанией. Они были не такими балованными и обеспеченными, как Мари, поэтому приняли в свою шайку из-за денег и ловко пользовались ею. Закончилось все тем, что она подсела на кокаин в шестнадцать, а два года назад родители только зашевелились и отправили непутевую дочурку на лечение. Теперь эта взбалмошная мадемуазель компостировала мои мозги, надоедая ежедневно своим трепом.

Четыре месяца изоляции в лесу среди природы повлияли благосклонно, пусть я заново пережил пытку из-за детоксикации. Бессонницы практически не мучили, испорченный режим питания тоже стал налаживаться. Еще я познакомился с Анной Линдберг — психологом. Она стала единственным человеком, с кем я разговаривал. Мари не в счет: ее присутствие я терпел и не делился личным. С Анной дела обстояли иначе, она сразу расположила к себе. То ли из-за внешности, — кареглазая блондинка —, то ли из-за профессии. Женщина никак не реагировала на флирт и подколы с моей стороны. Анна была старше на одиннадцать лет, но выглядела потрясающе. В основном мы гуляли и разговаривали, если погода не располагала, беседовали в оранжерее. Я ненавидел кабинет, потому что чувствовал себя пациентом психушки. Анна нашла альтернативу и предложила прогуливаться вечерами или перед обедом.

После нового года мы сидели в оранжерее перед окном и обсуждали цели и стремления в жизни.

— Ты ничем не увлекался, кроме музыки? — спросила она.

— Нет, это Син вдохновил играть на гитаре и в группе, — я пожал плечами и почесал у виска. — Именно он заразил своими мечтами и стремлениями добиться большего и взойти на вершину.

Анна мягко улыбнулась. Она всегда одевалась консервативно и со вкусом, но эта сдержанность не отталкивала, а наоборот очаровывала.

— Почему бы тебе не попробовать что-то написать? — предложила психолог.

— Я не знаю, как писать песни. Этим занимался Син, а я просто играл партии.

— Ты можешь начать со своих мыслей, изложить их на бумаге, а затем оценить результат, — ее губ коснулась теплая улыбка. — Когда вернешься в группу, у тебя уже будет несколько идей для песен.

Благодаря Анне я вновь играл на гитаре и даже пытался что-то начеркать. Я не понимал и не знал, как это работает, но писал в тетрадь гаммы и тексты без рифмы. Поток мыслей становился иногда хаотичным, вызывая не самые лучшие воспоминания, но я сдерживал негативные эмоции и выливал их на бумагу. Многие касались одиночества, наркотиков и гнили мира. Строчки выходили яростными и неразборчивыми, собственно, как мое внутреннее состояние.

Мы не заговаривали о детстве, но однажды коснулись этой темы. Я не особо хотел вдаваться в подробности, рассказывая выборочно о каких-то деталях.

— Ты не любишь об этом распространяться, — делает вывод из моих скупых ответов Анна, внимательно слушая. — У тебя есть обида на родителей?

Я покачиваю головой и хмыкаю, потирая затылок. Мои волосы вновь стали прежней длины, да и выгляжу я более презентабельно, а не как убогое чмо.

— Да знаешь, мне как-то давно на них плевать, у нас все взаимно, — сухо отвечаю и кладу ногу на ногу.

— Я думаю, что ты не совсем прав, Габриэль, — уголки губ женщины поднимаются. — Возможно, у твоей матери есть чувство стыда. Из-за своего проступка, она не может смотреть тебе открыто в глаза, зная твои истинные чувства.

— У меня давно нет к ней никаких чувств, — произношу без запинки.

— Что насчет отца?

— Я всегда был для него пустым местом, — говорю так же холодно.

— Вы с ним не ладили?

— Мы с ним вообще никогда нормально не говорили, — я посмеиваюсь над горькой правдой, вспоминая последнюю нашу встречу. — Единственный раз, когда он не давился ядом — это когда вытащил из обезьянника.

— А в детстве?

— Он терпел мое присутствие ради матери. Ему не нравилось, что я не пошел по его стопам и стал рок-музыкантом, к тому же скандальным, — довольно усмехаюсь, глядя в карие глаза Анны.

— Ты даже не интересовался той сферой, в которой работает отец?

— Нет, — качаю отрицательно головой. — Офисная работа с бумагами не для меня. Я люблю подвижный образ жизни, а не рутину и цифры.

— Если отец помог тебе, значит, он так присматривает за тобой.

— Нет, — давлюсь смехом, ловя удивленный взгляд Анны. — Его ничего не волнует, кроме работы и денег. Для него я враг номер один. Он узнает из СМИ обо мне, потому что они непрерывно обливают дерьмом. — Делаю паузу и чуть тише добавляю: — Эта ситуация сыграла ему только на руку. Он наконец-то избавился от меня.

— Не думал с ним встретиться и обсудить взаимоотношения?

— Нет, я же сказал, мне все равно, — смотрю сквозь нее на серое небо за окном.