Призрачный свет

Когда же Хенсон предсказал, что война продлится более четырех лет, его аргументы были абсурдны, а выводы, следовательно, необоснованны. Он был безнадежно неправ, и никто не знал этого лучше, чем он сам. Простая случайность, что конец войны совпал с датой, на которой он настаивал вопреки всякому здравому смыслу, было не более и не менее как простым случайным совпадением и нисколько не меняло сути дела.

Как я уже говорил, мы с Хенсоном долго спорили. Он утверждал, что прошлое осталось в прошлом и с ним покончено. Все кончено и ушло, а теперь и вовсе перестало существовать. По его мнению, настоящее было единственным реальным временем, что, очевидно, абсурдно. Конечно, все знают, что настоящее — это просто оборот речи и не представляет ничего реального. Прошлое — это реальная вещь, и оно существует сегодня так же, как и всегда. Разве наука не говорит нам, что ничто никогда не разрушается и что все, что было, — есть и всегда будет, хотя, возможно, и не в той же самой форме?

Конечно, спорить с Хенсоном было пустой тратой времени, но я знал, что прав. Я имею в виду не только то, что мои доводы были здравыми, — это само собой разумеется, — но и то, что у меня был опыт, свидетельствующий о продолжении существования прошлого. Поэтому я подумал, что, возможно, будет лучше рассказать ему историю, которая теперь представляется на суд широкой аудитории, от чьего интеллекта я надеюсь на лучший прием, чем я мог ожидать от него.

Это случилось около двух лет назад, когда я провел несколько месяцев в маленьком приморском городке в Южном Уэльсе. Если мы назовем его Лландуи, то не раскроем его настоящего имени. Это своего рода городок-трамплин для графства, выступающий в море, подобно трамплину для прыжков в воду, между двумя полукруглыми заливами. Удаленный от всех главных железнодорожных линий и достигаемый боковой линией, которая, как известно, никогда не спешит, он мирно спит большую часть года, просыпаясь только в течение двух или трех месяцев, которые он с удовольствием называет своим сезоном.

Конечно, я ездил туда, когда не было сезона, предпочитая самую ядовитую скуку коляскам и толпе. В Лландуи было не так уж много интересного, но это было очень удобное место, откуда можно было ездить по окрестностям. Несколько приятных деревень и довольно много сельских достопримечательностей лежали поблизости, и к одной или другой из них я пробирался в самые погожие дни.

Существовало одно особое место, всегда привлекавшее меня, и именно там произошли странные события, о которых я должен рассказать. Чтобы добраться до него, нужно было выехать из Лландуи по дороге через то, что в старину было болотом, а теперь представляло собой ровную полосу плодородных полей с небольшим ручьем, протекающим через нее. Перейдя ручей по мосту, вы шли по узкой тропинке, ведущей вниз, в приятную долину. Сразу за ней тропинка плавно поднималась к гребню холма, с которого открывался великолепный вид.

Но прежде чем вы добирались до гребня, неровная тропинка уводила вправо и вскоре превращалась в обычную тропу через густой подлесок. Следуя по этой тропе, вы выходили на открытое место на склоне холма, где известняковые скалы выступали из зелени. Среди этих скал прятался вход в глубокую пещеру. Он был так хорошо скрыт природными особенностями этого места, что вы могли ходить туда день за днем, бродить по скалам и не замечать его.

Пещеру исследовали много лет назад, и в ней было обнаружено множество костей животных и некоторые следы первобытного человека. Она сообщалась с целым рядом пещер в глубине холма, в которых неосторожный посетитель мог легко заблудиться. Все это я читал в местном путеводителе, но меня это не очень интересовало, и я не потрудился найти точное место входа в пещеру. Так что, хотя я и знал, что он там, он совершенно не занимал моих мыслей.

Пожалуй, стоит упомянуть об этом в свете того, что произошло потом. У меня вошло в привычку в погожие вечера прогуливаться в этом направлении и сидеть с книгой на небольшом пригорке, обращенном к группе скал. Густой кустарник прекрасно скрывал меня от любого, кто мог оказаться поблизости от скал; но это не было приятной особенностью курорта, отчасти потому, что не существовало никакой необходимости прятаться, а отчасти — потому что никто, казалось, никогда не проходил этим путем, когда я был там.

Наверное, я бывал там с полдюжины раз, прежде чем мне пришло в голову, что в этом месте есть что-то странное. Не было ничего неприятного — никакого ощущения опасности или чего-то в этом роде — но все же присутствовало чувство, с которым я никогда не встречался в другом месте. Это трудно объяснить. Я могу описать это только как ощущение крайней древности. Все это место казалось невероятно старым.