Призрачный воин

Он уставился на Идрэси с Лэделлин и заботливо обмотал хвостом шею провозвестницы. Янтарные глаза кота засверкали всполохами золотистой ментальной энергии.

— Испытание, — неожиданно сказала Звездный Блеск, скакнув вперед и застыв рядом с Великим арлекином.

Она опустила обтянутую перчаткой ладонь на руку спутника и принялась водить по гладкой ткани его наряда сиреневыми кончиками пальцев.

— Когда все иное не задается, когда твои сны пусты и остается только зов Иннеада, как ты поступишь? — проговорил Сна-Копье, обратив взор сначала на Иврайну, а затем на Иянну. — Зачем нам — тем, кто танцует со смертью подле вас, — рисковать жизнью и свободой ради этой глупой затеи? Пусть мертвые герои покоятся с миром.

— Если вы сомневаетесь в моих убеждениях, я готова к любому испытанию, — заявила Дщерь Теней. — Я — посланница Шепчущего бога и не боюсь ничего.

— Как и я, — отозвалась Иянна.

Мелиниэль шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но Сна-Копье поднятой рукой и слабым покачиванием головы заставил его промолчать.

— Вы заблуждаетесь, — возразила Звездный Блеск.

Теневидицу окутали завитки дыма — щупальца кромешной ночи из ее крейданна. Для Иврайны она обратилась созданием тьмы, не альдари и даже не смертной, а лишь пустотой в реальности с одними только сияющими рубиновыми очами, горящими внутренним пламенем.

К Открывающей Седьмого Пути протянулась тенистая конечность и, коснувшись ее лица, отняла весь свет и дыхание.

Иврайна падала в кромешный мрак.

Сад, остальные иннари, арлекины... Все исчезло, растворилось в черной пустоте небытия.

— Тебя не было, — загрохотал голос, грубый и громкий.

— Где не было? — спросила Иврайна.

Отсутствие чего бы то ни было не тревожило ее до тех пор, пока она не заметила, что Алоринис тоже пропал. Она вдруг почувствовала себя так, словно лишилась руки, осталась нагая и босая перед беспощадной Вселенной.

— Тебя никогда не было, — уточнил голос, — Всего, что было, на самом деле не было. Все, что было прежде, миновало. Это — забвение.

Поначалу Иврайна не понимала, но отказывалась вступать в полемику с голосом. Частичка ее припоминала что-то насчет испытания. Наверное, тут ей предстояло увидеть свои внутренние страхи, свою слабину.

Вместо того чтобы спорить, она заговорила в черноту:

— Конец мучениям.

— Конец веселью.

— Больше никаких страданий.

— Никакой радости.

— Это умиротворение.

— Это смерть.

Чем дольше говорил голос, тем сильнее Иврайна узнавала в нем саму себя, злобно кричащую на свой глубочайший страх. Она решила помолчать некоторое время, чтобы увидеть, какой еще ужас может предстать перед ней.

Ничего не происходило. Шло время или нет, сказать было невозможно. Она мыслила, а, следовательно, еще оставалась сама собой. Но вскоре уверенность исчезла. Прошел всего миг или больше? Без жизни, без времени разве можно двигаться, расти, достигать? Ради чего бороться, если всякий прогресс остановился?

— Перерождение.

Иврайна промолвила слово, и оно стало явью. На небосклоне загорелся свет, звезда, коей была она сама, и от нее пришли тепло, и жизнь, и бытие.

— Мы — Перерожденные, — сказала Дщерь Теней с растущей убежденностью. — Души альдари не умирают вместе с телом, а возвращаются в каждом новом поколении. Мы растем, мы учимся, мы добиваемся величия. С помощью Иннеада мы спасемся от проклятия Той-что-жаждет. Мы снова будем жить.

Иврайна наслаждалась сиянием звезды, гордясь своим ответом и с новой силой уверовав в Седьмой Путь.

Когда ее радость достигла зенита, когда убежденность заструилась из ее горящего тела, тьма возвратилась со всесокрушающим холодом, погасив ее, затмив все, что она сотворила, и вновь погрузив ее в сумерки. Иврайна стала падать в морозную пустоту, одинокая и безмолвная.

— НЕТ! — громыхнул ее ужас.

Эхо ее голоса несло смертные крики миллионов, последние мучительные вопли биельтанцев и иянденцев, вздохи алайтокцев и комморритов, ушедших и изгоев. Как вопль новорожденной Той-что-жаждет уничтожил альдари, так предсмертный хрип Иннеада поглотит их остатки.

Иврайна завертелась, кувыркаясь. Ее кожа индевела, кровь застывала в венах, сердце замедлялось, руки и ноги цепенели. Снова и снова, оборот за оборотом, она падала в бездну без света, без звука и даже без воспоминаний. Она снова стала ничем.