Призрачный замок

— Угу… В общем — у меня было трое молодых людей, самый известный из них — Хелфаер. И нечего так на меня смотреть — когда находишься рядом с мужчиной слишком длительное время, рано или поздно начинаешь испытывать к нему симпатию. Мы встречались почти четыре года, пока я окончательно не поняла — Хела не изменить. Хелфаер и компромисс — понятия из совершенно двух разных вселенных, поэтому мы расстались. Вернее — я рассталась, однако Хел по-прежнему не может меня отпустить. Он до сих пор считает, будто я принадлежу ему, забрасывает подарками, предложениями о встрече как в игре, так и в реальности… Одно время я даже хотела из Феникса уйти, да папа остановил…

— Папа? — переспросил я, стараясь скорчить изумленное лицо. Несмотря на наши текущие отношения, мне не хотелось рассказывать об имеющейся у меня информации.

— Ну да… Эхкиллер, глава Феникса. Вряд ли бы я смогла чего-то добиться в этой игре, если бы не он. С первых дней игры он брал меня на совещания клана, обучал, заставлял думать… Именно он настоял, чтобы я получила два высших и училась на третье, именно он назначил меня главой отдела аналитики Феникса, хотя семь лет назад, когда я заняла это место, я совершала такие логические ляпы, что стыдно вспоминать… Он сделал из меня ту Анастарию, которую знает Барлиона, поэтому мне ничего не остается, кроме как сказать ему огромное спасибо…

— Как же он отпустил тебя ко мне?

— Разве у него был выбор? Мы с ним давно решили — я в любой момент могу отправиться в свободное плавание, при этом обратная дорога в Феникс будет всегда открыта. Кстати, знаешь, почему Феникс? Будешь третьим человеком, посвященным в эту глобальную тайну — это кличка пса, прожившего с нами около тридцати лет и погибшего за пару лет до запуска Барлионы. Отец так любил этого старичка, что даже клан назвал в его честь… Все называют нас жареными курицами, однако и он, и я только смеемся, вспоминая Феникса. Он очень любил курятину…

Мы проговорили больше трех часов. Устроив себе импровизированный отпуск, совершенно не отвлекаясь ни на клановый чат, ни на письма, мы спрашивали друг друга обо всем, что только можно. Начиная от того, кто какую школу закончил, заканчивая — кто и что подумал в первые минуты знакомства, когда Анастария и Хелфаер поймали меня на Оловянной жиле возле Колотовки. Обнявшись, мы лежали в Доме Свиданий и играли в правду. Никогда не думал, что это интересная игра, пока не поиграл в нее с человеком, который мне сильно нравится. Даже не знаю, что интересней — рассказывать или слушать… И то, и то — невероятно приятно!

Следующее утро встретило меня в Ювелирной мастерской. До полета к Оборотням оставалось еще два дня, Барса и Анастария активно занимались набором игроков, Плинто что-то делал неприятное с Рейдерами, отчего в чате периодически возникали комментарии на его приказания, Эрик записался к Императору и сейчас старательно прокачивал себе Кузнечку… Что делали Лэйте с Растяпой не знаю, но тоже не должны были отлынивать от работы, поэтому на правах главы клана я бросил все, нацепил все предметы на Ремесло, включая только полученный Гладир и пошел творить. После проведенной ночи с Настей меня переполняли такие эмоции, что даже бармен-НПС, привычно стоящий за стойкой гостиницы, удивленно спросил, отчего я весь свечусь…

Конструктор встретил меня своей привычной темнотой. Разделенный на несколько блоков, он содержал все ранее созданные предметы и образы. Проволока, кольца, цепочки, амулеты… — все, что можно повторить, занимало большую часть пространства. Каждый блок, в свою очередь, делился по классу предметов — Редкие, Эпические, Необычные, позволяя максимально быстро найти требуемую вещь, чтобы ее воплотить. Отдельным блоком шли игроки, которых я создал в Проклятых Шахматах — все тридцать два человека, практически половины из которых уже нет в Малабаре.

Рядом с блоком игроков находилась полка Уникальных вещей, которые мне никогда не повторить: виртуальные образы шахматных фигурок, Камеамиа, кольцо Дриала, Проклятые Шахматы. Несмотря на свою простоту, эти предметы так притягивали к себе взгляд, что оторваться всегда было довольно трудно. Мне пришел на ум интересный термин — плюшкинство. Я так радуюсь, что виртуальные образы нельзя у меня забрать, что напоминаю себе Кощея Бессмертного, «над златом чахнущего», наслаждаясь их красотой. Нужно с этим что-то делать, а то появится какая-нибудь игла, придет Иван-дурак, или, на крайний случай, царевич и не станет моего режима конструктора. Нехорошо получится…

Анастарию я изображал уже несколько раз, поэтому перед глазами мгновенно встали две девушки — одна из Проклятых шахмат, с надменным взором смотрящая на мир, а другая — прообраз Амулета Послушниц — добрая, белая и пушистая. Вот с последним образом я сейчас и решил поработать.