Призрак

Основатель Антропософии Рудольф Штайнер в одном из циклов своих лекций дает весьма любопытную зарисовку образа жизни Бульвер-Литтона на склоне лет. Благодаря особой индивидуальной конституции он оказался способен духовно проникнуть в некие древние Мистерии, но именно поэтому он отдалился от обыденной жизни своего времени и круга. По нему было видно, как человек начинает относиться к жизни, когда он проникает в духовный мир и воспринимает его не просто в понятиях, интеллектуально (как в европейской культуре начиная с XV века), но всеми силами своей души, в глубинных переживаниях. Он появлялся в светском обществе, в разных аристократических салонах в странном одеянии, садился и у ног своих усаживал девочку с арфой. Он произносил одну фразу, затем девочка играла на арфе, потом он произносил еще фразу, и она снова играла. Так пытался он настроить души слушателей и представить нечто миру человеческой обыденности и филистерства. И это вполне оправданно, подчеркивает Штайнер: ведь когда-то по миру странствовали старые люди в сопровождении юных и приятной музыки. В Бульвер-Литтоне вспыхнуло нечто от древней традиции, хотя это было уже совсем не в духе времени.

О нем также известно, что он водил дружбу со спиритами и медиумами. По воспоминаниям его сына, он был членом Розенкрейцеровского Братства. Плоды этих мистических, оккультных увлечений мы видим в его романах "Занони", "Странный человек" и "Грядущая раса" - произведениях, наиболее дорогих сердцу автора, в которые он вложил все силы своего духа, укрепленные чтением разнообразной литературы по тайным наукам и инстинктивным пониманием и умением ориентироваться в духовных учениях Запада и Востока. Эти таинственные романы, где Бульвер-Литтон развивает свою теорию магии, стоят особняком в его творчестве. В них действуют существа, принадлежащие совсем другой, сверхчувственной, сфере реальности. Мир предстает читателю сквозь призму гнозиса, неоплатонизма, каббалы, алхимии и учения розенкрейцеров XV-XVIII веков!

С этой точки зрения характерно Введение к роману "Занони". Пользуясь литературным приемом второго рассказчика, Бульвер-Литтон выступает здесь в роли издателя, который повествует о том, как случайно познакомился со стариком чернокнижником, владельцем антикварной книжной лавки и большим знатоком оккультных учений. В беседах на разные философские, литературные и эзотерические темы (о таинственных розенкрейцерах, о философии Платона, о пифагорейцах) издатель пытается вдохновить мудреца на написание беллетристического произведения и открыть кое-что из тайнознания, которым он обладает. Старик соглашается со временем исполнить такую просьбу. Однако только после смерти своего друга Бульвер-Литтон получает обещанную ему рукопись - на совершенно непонятном ему языке иероглифических знаков и символов. Проходит несколько лет, прежде чем издателю удается расшифровать эту каббалистику с помощью словаря-ключа, приложенного к рукописи таинственным антикваром, придать ей современную форму романа и дополнить неясные места образами своего собственного воображения.

В романе изображены два человека, достигшие бессмертия. Один из них Мейнур, бесстрастный и бесчувственный, скорее воплощение чистого ума, нежели человек. Другой - Занони, ученик Мейнура, воплощение совершенной жизни, достигший вечной молодости, абсолютного могущества, абсолютного знания, полной способности любить и - как следствие такой любви - скорбеть и отчаиваться. Любовь к Виоле вынуждает Занони спуститься со своих невообразимых духовных высот на грешную землю, расстаться с вечным спокойствием, стать причастным к заботам и горестям людей. Это его "падение" довершается рождением сына. В конце романа он приносит себя в жертву, чтобы спасти любящую его и любимую им жену, которая избавила его от одиночества и изоляции. Жена и ребенок - смертны, а пережить их и свою любовь к ним для него невозможно. Мейнур же, который является в романе воплощением чистого интеллекта, лишенного всяких привязанностей, остается жить дальше.

Вот как характеризуются в романе эти два главных его персонажа:

"Характер Мейнура сильно отличался от характера Занони. Он менее очаровывал Глиндона, но зато более подавлял и производил впечатление. Речи Занони выдавали его глубокий интерес ко всему человечеству, чувство, сходное с энтузиазмом к искусству и красоте. Слухи, ходившие про его жизнь, еще более увеличивали ее таинственный характер, приписывали ему щедрость и благотворительность; во всем этом было что-то человеческое и симпатичное, смягчавшее строгость уважения, которое он внушал, и, может быть, заставлявшее сомневаться в том, что он действительно обладает высшими тайнами. Мейнур, напротив того, казался совершенно равнодушным к внешнему миру. Если он не делал зла, то казался точно так же равнодушен к добру. Его поступки не облегчали страданий нищеты, его слова не сострадали несчастью. Он думал, жил и действовал скорее как спокойная и холодная отвлеченность, чем как человек, еще сохранивший какую-нибудь симпатию к человечеству".