Призрак

Я: Это правда, что вы поссорились с ним? Прямо перед его смертью?

Лэнг: Майк предъявил мне несколько безумных обвинений. Я не мог оставить их без внимания.

Я: А можно спросить, какими были эти обвинения?

Лэнг: Я не склонен повторять такие бредни.

Я: Они каким-то образом были связаны с ЦРУ?

Лэнг: Ну, конечно, вы уже все знаете. Иначе зачем вам понадобилось бы встречаться с Полом Эмметом?

[Пауза, длившаяся 75 секунд]

Лэнг: Я хочу, чтобы вы поняли меня. Все мои поступки на постах партийного лидера и премьер-министра — повторяю, все мои поступки — совершались по глубокому убеждению в их необходимости.

Я: [неразборчиво]

Лэнг: Эммет сказал, что вы показывали ему какие-то фотографии. Это верно? Могу я на них посмотреть?

Пока он разглядывал снимки, на записи слышался только гул моторов. Я пропустил часть диалога и перешел к тому месту, где Адам засмотрелся на девушек, которые были с ним на пикнике. Его голос звучал неописуемо печально.

«Я помню ее. И ее. Она написала мне однажды, когда я был премьер-министром. Рут это не понравилось. О боже! Рут…»

Впрочем, нет. Скорее, так:

«О боже, Рут…»

«О боже, Рут…»

Я воспроизводил это место раз за разом. После многократного прослушивания фразы мне стало ясно, что в тот момент, когда он заговорил о жене, его мысли были только о ней. Наверное, она в панике позвонила ему и сообщила, что я встречался с Эмметом; что разговор шел о каких-то фотографиях. Ей не терпелось повидаться с Адамом. Она хотела как можно быстрее решить возникшую проблему, потому что эта история была способна уничтожить их обоих. Отсюда и спешка, и поиски самолета. Интересно, Рут догадывалась о том, какая участь ожидала Лэнга на площадке перед аэровокзалом? Нет! Конечно, нет! Хотя, на мой взгляд, офицеры из службы безопасности, допустившие трагедию, так и не ответили на прозвучавшие вопросы об их промахах. Тем не менее я знаю, как Адам мог бы закончить ту фразу. «Что ты наделала? — вот что он хотел сказать. — О боже, Рут… что ты наделала?»Похоже, в тот момент все имевшиеся подозрения кристаллизовались в его уме, и Лэнг понял, что «безумные обвинения» Макэры оказались верными — что его жена тридцать лет была не той женщиной, какой он представлял ее себе.

Неудивительно, что именно мне она предложила закончить рукопись Макэры. Ей хотелось многое утаить, и она предполагала, что автор легкомысленных мемуаров Кристи Костелло никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроет ее секрет.

Мне хотелось бы написать еще о многом, но, взглянув на часы, я вынужден закончить свой рассказ — прямо сейчас. Как вы уже успели понять, я не могу задерживаться долго на одном месте. Недавно я заметил, что несколько незнакомцев проявили ко мне излишне большой интерес. Сегодня вечером я сделаю копию этой рукописи и отдам ее на хранение Кэт — просто подсуну пакет под дверь среди ночи и попрошу в письме не открывать его. Пусть она подержит его у себя. А если я не вернусь за ним через месяц или если она узнает о моей трагической кончине, то пусть прочитает текст и решит, как лучше опубликовать его. Возможно, Кэт подумает, что я драматизирую события (наверное, это действительно так). Но я доверяю ей. Она пойдет до конца. Если на свете и есть человек, способный донести до людей такой материал, то это Кэт с ее несгибаемым упрямством и хладнокровием.

Я все время думаю, куда направиться дальше. И не могу принять решение. Я точно знаю, в каких местах хотел бы побывать. Естественно, вас это удушит, но мне хотелось бы вернуться на Мартас-Виньярд. Сейчас там лето, и я мечтаю увидеть те жалкие кустарниковые дубы в зеленой листве. Мне хочется понаблюдать за яхтами, идущими под парусами из Эдгартауна через пролив Нантакет. Я мечтаю вернуться на пляж бухты Ламберта и почувствовать горячий песок под босыми ногами. Я хочу полюбоваться играми детей в прибое и, растянувшись на вершине дюны, погреться в солнечных лучах под чистым небом Новой Англии.