Призрак

Я вернулся к кембриджским материалам. Поразительно, насколько невинной выглядела эта jeunesse dorée[31], выброшенная на мель в той затерянной, но счастливой долине, которая лежала между двумя культурными пиками хиппизма и панка. Духовно они были ближе к шестидесятым, чем к семидесятым годам. Девушки носили длинные кружевные платья с цветочным узором. Я с ностальгией разглядывал их изящные шеи и большие соломенные шляпы, защищавшие от солнца. Волосы мужчин имели такую же длину, как у женщин. На единственной цветной фотографии Лэнг держал в одной руке бутылку с шампанским, а в другой — баранью ножку. Симпатичная девушка кормила его земляникой. За их спинами какой-то полуобнаженный мужчина показывал поднятый большой палец.

На самом крупном снимке была запечатлена группа из восьми молодых актеров. Они стояли на сцене в пятне света, протянув руки к публике, словно только что закончили какой-то спектакль с пантомимами и танцами. Лэнг, одетый в полосатую куртку, галстук-бабочку и соломенную шляпу, замыкал их ряд справа. На другом краю находились две девушки в сетчатых колготках, трико и в туфлях на высоких каблуках: одна с короткими белокурыми волосами, другая с темными кудряшками — возможно, рыжая (черно-белое фото не позволяло судить об этом наверняка). Симпатичная парочка. Кроме Лэнга, я узнал на фотографии еще двух мужчин: первый стал знаменитым комиком, второй — известным актером. Третий парень выглядел старше остальных: возможно, в ту пору он работал аспирантом. У каждого из восьми исполнителей на руках были белые перчатки.

Небольшая записка, приклеенная к обратной стороне снимка, перечисляла фамилии актеров и их роли: Дж. У. Сайм (Кай), У. К. Инне (Пембрук), А. Парк (Ньюнхэм), П. Эммет (в роли св. Джона), А. Д. Мартин (в роли царя), Э. Д. Вокс (в роли Христа), Х. К. Мэртиню (Гиртон), А. П. Лэнг (юный Иисус).

В нижнем левом углу располагалась печать с надписью: «Вечерние новости Кембриджа». Чуть выше и по диагонали синей шариковой ручкой был написан телефонный номер, который предварялся британским международным кодом. Очевидно, Макэра, неутомимый изыскатель исторических фактов, напал на след одного из исполнителей. Мне стало интересно, кому из семерых людей принадлежал записанный номер. Возможно, этот человек помнил о событиях тех лет, к которым относилась фотография. Я чисто импульсивно вытащил из кармана мобильный телефон и набрал указанные цифры.

Вместо привычных двухтоновых британских гудков я услышал монотонный американский сигнал вызова. Мне пришлось ждать ответа довольно долго. Когда я уже хотел отключиться, гудок оборвался, и мужской голос сказал:

— Ричард Райкарт слушает вас.

Гнусавый голос с явным колониальным акцентом («Ричорд Ройкорт слушоет вас») безошибочно принадлежал бывшему министру иностранных дел. В нем чувствовались настороженность и изумление.

— Кто это? — спросил он.

Я тут же прервал контакт. Фактически меня обуял страх. Я отбросил телефон на кровать. Через тридцать секунд он зазвонил. Я метнулся к нему, проверил входящий номер (тот оказался скрытым) и быстро отключил питание. Какое-то время я находился в таком ошеломленном состоянии, что не мог даже двигаться.

Не нужно спешить с выводами, убеждал меня рассудок. Пока мне было известно лишь то, что Макэра записал этот номер на обратной стороне фотографии и, возможно, созвонился с Райкартом. Я осмотрел почтовые печати на пакете и выяснил, что посылка покинула пределы Соединенного королевства третьего января — за девять дней до смерти Макэры.

Внезапно мне захотелось отыскать все улики, оставшиеся в комнате после моего предшественника. Это стало жизненной необходимостью. Я торопливо выбросил из шкафа остатки его одежды и, вытащив ящики, перерыл трусы и носки Макэры. (Оказалось, что он носил толстые длинные гольфы и мешковатые спортивные трусы. Этот парень имел старомодные вкусы.) Я не нашел среди вещей никаких личных бумаг — ни дневников, ни записной книжки, ни писем, ни даже книг. Возможно, после смерти Майка все документы забрала полиция. Я вынес из ванной комнаты его синюю пластиковую бритву, зубную щетку, расческу и прочие мелочи. Наконец работа была завершена: все материальные следы Макэры, бывшего помощника достопочтенного Адама Лэнга, вместились в пластмассовый чемодан и приготовились к отправке на свалку. Я вынес это чудовище в коридор и потащил к солярию. Он мог оставаться там до лета. Лично меня это нисколько не заботило — лишь бы я не видел его снова. Мне потребовалось некоторое время, чтобы перевести дыхание.

И все же, вернувшись в его… мою… нашу комнату, я чувствовал затылком, как тень Майка вприпрыжку носилась следом за мной.

— Отвали, Макэра, — прошептал я со злостью. — Отвали и оставь меня в покое. Дай мне закончить книгу и убраться отсюда.