Призрак

— В любом случае риторика — это одно, а доказательства — совершенно другое. Я чувствовал, что политический климат менялся в лучшую сторону. Каждый раз, когда в Лондоне взрывалась бомба; каждый раз, когда в Ираке убивали еще одного солдата, люди все ближе подходили к пониманию, что мы начали очередную Столетнюю войну без реальной возможности закончить ее в ближайшее время. Я знал, что ситуация работает на меня. Однако посадить западного лидера на скамью подсудимых казалось абсолютно невозможным. Чем хуже был бардак после срока правления очередного идиота, тем больше людей видело убожество нынешней власти. Мне требовалось хотя бы одно доказательство, отвечавшее законным стандартам юриспруденции, — какое-нибудь преступное распоряжение с подписью Лэнга на нем. Хватило бы одной страницы, но ее-то у меня и не было. И вдруг прямо перед Рождеством она появилась. Я получил реальную улику. Документ пришел по почте — без сопроводительного письма. «Совершенно секретно: меморандум премьер-министра Великобритании государственному секретарю США». Он был пятилетней давности. Лэнг подписал его еще в те дни, когда я занимал должность министра иностранных дел. Однако я не имел ни малейшего представления о том, что такой документ существовал. О боже! Доказательство не хуже дымящегося пистолета. Подпись, словно отпечаток пальца на горячем стволе! Льстивые заверения британского премьер-министра о том, что те четверо несчастных ублюдков будут схвачены нашими десантниками в Пакистане и переданы палачам ЦРУ.

— Это военное преступление, — подытожил я.

— Вы правы, — согласился он. — Пусть небольшое. Ну и что? В конце концов, Аль Капоне упекли в тюрьму за уклонение от уплаты налогов. Но значит ли это, что он не был гангстером? Я провел несколько осторожных проверок и, убедившись в подлинности документа, отвез его в Гаагу.

— И вы не знали, кто прислал его вам?

— Понятия не имел, пока мой анонимный источник не позвонил и не представился мне. К сожалению, как вы уже поняли, Лэнг вскоре узнал о наших контактах. Дальше ситуация пошла по наихудшему сценарию.

Райкарт вновь склонился надо мной и прошептал:

— Она закончилась смертью Майка!

Сейчас, припоминая тот разговор, я убежден, что знал уже о причинах гибели Макэры. Но подозрение — это одно, а подтверждение — совсем другое дело. И вам следовало бы посмотреть на ликование Райкарта, чтобы оценить масштаб предательства, совершенного моим предшественником.

— Он позвонил мне лично! Вы можете поверить в это? Если бы кто-то сказал, что Макэра окажет мне помощь, я просто рассмеялся бы над таким нелепым предположением.

— Когда он позвонил?

— Примерно через три недели после того, как я получил секретный меморандум. Кажется, восьмого или девятого января. Что-то типа этого. «Привет, Ричард, — сказал он. — Ты получил тот подарочек, который я послал тебе?» У меня едва не случился сердечный приступ. Затем я быстро заткнул ему рот. Вы знаете, что все телефонные линии в ООН прослушиваются?

— Неужели?

Я пытался абсорбировать его слова.

— Да, полностью. Национальное агентство безопасности записывает каждый разговор, который ведется в Западном полушарии. Каждый слог, который вы произносите по телефону, каждое отправленное вами электронное письмо, каждая операция с вашей кредитной карточкой — все это записывается и сохраняется в базах данных. Конечно, им трудно сортировать такую уйму информации. Мы в ООН решили, что легче всего обходить прослушку с помощью резервных сотовых телефонов. Главное, не говорить о точных деталях дела и чаще менять номера. По крайней мере, это позволяет быть на пару шагов впереди. Короче, я посоветовал Майку убавить звук. Затем он получил от меня телефонный номер, который раньше никогда не использовался. Я попросил его перезвонить мне как можно быстрее.

— Ага! Понятно.

Я тут же визуализировал эту сцену. Макэра с телефоном, зажатым между ухом и плечом, выхватывает свою дешевую синюю ручку.

— Судя по всему, он записал телефонный номер на обороте той фотографии, которую держал в тот момент в руках.

— Чуть позже он перезвонил мне, — сказал Райкарт.

Перестав шагать, он какое-то время рассматривал свое отражение в зеркале, висевшем над комодом. Райкарт приложил обе руки ко лбу и пригладил волосы, убрав их за уши.

— Господи, как я расстроен, — сказал он. — Посмотрите на меня. Я никогда так не выглядел, когда работал в правительстве, хотя иногда нам приходилось вкалывать по восемнадцать часов в день. Знаете, люди воспринимают нашу миссию неправильно. Власть не утомляет! Нас изнашивает отсутствие власти!

— А что он сказал, когда позвонил? Я имею в виду Макэру.