Призрак

После смерти Бронсона на этой должности поменялись шесть человек и все чувствовали себя паршиво.

- Ну... здесь так одиноко, в коробке подо льдом...

- Раньше, на других станциях, тоже жили одиноко. И вы в том числе.

Крокетт пожал плечами; даже это простое движение выдавало смертельную усталость.

- Откуда мне знать, может, я тоже уволюсь.

- Вы... боитесь здесь оставаться?

- Нет. Здесь нечего бояться.

- Даже призраков?

- Призраков? Пожалуй, несколько штук оживили бы обстановку.

- До прихода сюда у вас были честолюбивые намерения. Вы собирались жениться, добивались повышения.

- Да-а.

- И что случилось? Это перестало вас интересовать?

- Можно сказать и так, - согласился Крокетт. - Я не вижу смысла... ни в чем.

- А ведь вы здоровы, об этом говорят тесты, которые вы прошли. Здесь, в этом месте, царит черная, глубокая депрессия, я сам ее ощущаю. - Форд замолчал. Тупая усталость, таившаяся в уголках его мозга, медленно выбиралась наружу, словно ленивый язык ледника. Он осмотрелся. Станция была светлой, чистой и спокойной, и все же этого не чувствовалось.

Они вернулись к теме разговора.

- Я смотрел интеграторы, они во всех отношениях очень интересны.

Крокетт не ответил, отсутствующе глядя на чашку с кофе.

- Во всех отношениях, - повторил Форд. - Кстати, вы знаете, что случилось с Бронсоном?

- Конечно. Ом спятил и покончил с собой.

- Здесь.

- Точно. Ну и что?

- Остался его дух, - сказал Форд.

Крокетт уставился на него, потом откинулся на спинку стула, не зная, смеяться ему или просто равнодушно удивиться. Наконец он решился на смех, прозвучавший не очень весело.

- Значит, не у одного Бронсона не все дома, - заметил он.

Форд широко улыбнулся.

- Спустимся вниз, посмотрим интеграторы.

Крокетт с едва заметной неприязнью заглянул в глаза психологу и нервно забарабанил пальцами по столу.

- Вниз? Зачем?

- Вы имеете что-то против?

- Черт возьми, нет, - ответил Крокетт. - Только...

- Воздействие там сильнее, - подсказал Форд. - Депрессия усиливается, когда вы оказываетесь рядом с интеграторами. Верно?

- Да, - буркнул Крокетт. - И что с того?

- Все неприятности идут от них. Это очевидно.

- Они действуют безукоризненно - мы вводим вопросы и получаем правильные ответы.

- Я говорю не об интеллекте, - возразил Форд, - а о чувствах.

Крокетт сухо рассмеялся.

- У этих чертовых машин нет никаких чувств.

- Собственных нет, поскольку они не могут творить. Их возможности не выходят за рамки программы. Но послушайте, Крокетт, вы работаете со сверхсложной мыслящей машиной, с радиоатомным мозгом, который ДОЛЖЕН быть чутким и восприимчивым. Это обязательное условие. И вы можете создавать тридцатиэлементный комплекс потому, что находитесь в точке равновесия магнитных линий.

- Вот как?

- Что случится, если вы поднесете магнит к компасу? Компас начнет действовать по законам магнетизма. Интеграторы действуют... по какому-то другому принципу. И они невероятно точно выверены - состояние идеального равновесия.

- Вы хотите сказать, они спятили? - спросил Крокетт.

- Это было бы слишком просто, - ответил Форд. - Для безумия характерны изменчивые состояния. Мозги же в интеграторах уравновешены, стабилизированы в неких границах и движутся по неизменным орбитам. Но они восприимчивы - просто обязаны быть такими - к одной вещи. Их сила - их слабость.

- Значит...

- Вам случалось бывать в обществе психически больного человека? спросил Форд. - Уверен, что нет. Это производит заметное воздействие на впечатлительных людей. Разум же интеграторов значительно сильнее подвержен внушению, чем человеческий.

- Вы имеете в виду индуцированное безумие? - спросил Крокетт, и Форд утвердительно кивнул.

- Точнее, индуцированную фазу психической болезни. Интеграторы не могут скопировать схему болезни, они на это не способны. Если взять чистый фонодиск и сыграть какую-нибудь мелодию, она запишется и получится пластинка, много раз повторяющая произведение. Некоторые способности интеграторов представляли собой как бы незаписанные пластинки, их непонятные таланты - производное совершенной настройки мыслящего устройства. Воля машин не играет тут никакой роли. Сверхъестественно чувствительные интеграторы записали психическую модель какого-то мозга и теперь воспроизводят ее. Точнее, модель психики Бронсона.

- То есть, - вставил Крокетт, - машины рехнулись.

- Нет. Безумие связано с сознанием личности, а интеграторы лишь записывают и воспроизводят. Именно потому шестеро операторов покинули станцию.

- Хорошо, - сказал Крокетт. - Я последую их примеру, прежде чем свихнусь. Это довольно... мерзко.

- Как это ощущается?

- Я бы покончил с собой, не требуй это таких усилий, - коротко ответил ирландец.

Форд вынул блокнот для шифрованных записей и повернул ручку.

- У меня здесь история болезни Бронсона. Вы когда-нибудь слышали о типах психических болезней?

- Очень мало. В свое время я знал Бронсона. Порой он бывал исключительно угрюм, но потом вновь становился душой общества.

- Он говорил о самоубийстве?

- При мне - никогда.

Форд кивнул.