Призрак Анил

Так или иначе, весь свой брак и последующий развод, здравствуй и прощай, она воспринимала как нечто незаконное и глубоко постыдное. Чтобы он не мог ее найти, она оставила его, как только завершился курс в больнице Гая, приурочив свой уход к концу семестра, чтобы избежать оскорблений, на которые он был вполне способен. Он был одним из тех, у кого всегда есть масса свободного времени. «Немедленно прекрати», — сухо написала она на его последнем хнычущем любовном письме, прежде чем отослать его обратно.

Она осталась без партнера. Ее жизнь ничего не омрачало. Ей не терпелось вновь приступить к занятиям, приблизиться к ним вплотную с той глубиной и серьезностью, о каких она прежде не подозревала. Вернувшись, она полюбила работать по ночам, и иногда, не в силах расстаться с лабораторией, клала счастливую усталую голову на стол. Больше не было ни комендантского часа, ни компромисса с любовником. Она возвращалась домой в полночь, вставала в восемь, держа в голове все лабораторные журналы, опыты и исследования.

До нее дошли слухи, что он вернулся в Коломбо. С его отъездом больше не было нужды вспоминать любимые рестораны и парикмахерские на Галле-роуд. В последний раз она говорила по-сингальски с Лалитой, и этот тягостный разговор закончился слезами по поводу яичного рулангаи творога с пальмовым сахаром. Больше она ни с кем не говорила на сингальском. Она обратилась к тому месту, где находилась в данный момент, целиком сосредоточившись на патологической анатомии и других ветвях судебной медицины, практически выучив наизусть Спитца и Фишера. Позже она выиграла конкурс на обучение в Соединенных Штатах и в Оклахоме стала заниматься применением судебной медицины к области прав человека. Через два года, в Аризоне, она изучала физические и химические изменения, происходящие в костях не только в течение жизни, но и после смерти и погребения.

Язык науки стал для нее своим. Анил начинала с бедренной кости.

Анил находилась в министерстве археологии в Коломбо. Она двигалась по залу от карты к карте. На каждой был представлен один из аспектов острова: климат, почвы, сельскохозяйственные культуры, количество осадков, исторические памятники, жизнь насекомых. Различные черты страны, как у друга со сложным характером. Сарат опаздывал. Когда он приедет, они погрузятся в джип.

— Не смыслю ничего в энтомологии… — напевала она, разглядывая карту рудников: их черные значки были разбросаны по всему острову. Она заметила свое неясное отражение в стекле, за которым висела карта: джинсы, сандалии, свободная шелковая рубашка.

Будь она сейчас в Америке, она, наверно, слушала бы плеер, отпиливая микротомом тонкие поперечные срезы кости. Такова была давняя традиция ее коллег в Оклахоме. Токсикологи и гистологи всегда предпочитали рок-н-ролл. Ты входил в герметичную дверь, а из колонок неслись тебе навстречу грохочущие хлесткие удары тяжелого рока, пока Верной Дженкинс, весивший в свои тридцать шесть лет девяносто фунтов, изучал на предметном стекле микроскопа легочную ткань. А вокруг разворачивалась настоящая гражданская война в Филлморе. Следующая дверь вела в «сторожку»; люди приходили туда для опознания погибших родственников и друзей, не подозревая о музыке, грохотавшей за герметичными дверями, не подозревая о символических прозвищах, циркулирующих в транзисторных наушниках интеркома: «Принесите Даму из озера». «Принесите утопленницу».

Она любила эти ритуалы. Во время ланча люди из лаборатории перебирались со своими термосами и сандвичами в комнату отдыха и смотрели по телевизору «Верную цену», испытывая благоговейный трепет перед чуждой им цивилизацией, как будто лишь они — работавшие в здании, где мертвых было больше, чем живых, — жили в нормальном мире.