Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история « Ветхозаветствующего» прозелитизма

— Ты чего так о нашей коммунистической столовой? — оборвал его Прошкин.

— Оговорился. Съели эту прекрасную еду, а она не идет и не идет. Давид говорит: «Наверное решила покушать в другом месте», а я ему: «Не такой Надюха человек. Травиться. (снова оговорился!) кушать — так вместе».

— Пошли тебя искать, продолжил Давид. — Товарищ Прошкин сделал предположение, что Погребняк могли похитить работники спецслужб. Но сначала решили заглянуть в твой номер. И увидели, что лежишь на кровати бледная, изможденная. Может, позвать доктора?

Прошкин внимательно посмотрел ей в глаза и отрицательно покачал головой:

— Не надо. Как, товарищ Надя?

— Не надо, — согласилась она.

— Врачи у нас того. могут и отравить комсомолку.

— За что? — поразился Давид.

— Как за что?! За убеждения. Дайте ей воды и побрызгайте лицо.

Несмотря на все возражения Надежды, Давид протянул ей стакан, половину она отпила. Оставшуюся часть услужливый комсомолец набрал в рот и прыснул ей в лицо. Погребняк подскочила, как ошпаренная:

— Давид, либо лучше чисти зубы, либо лечи их!

— Так что у тебя случилось? — спросил Рустам.

— Не знаю, — Надежда не собиралась рассказывать о появлении в номере Красной Стервы, ее сочтут за ненормальную. — Пришла к себе и неожиданно почувствовала себя плохо. Теперь мне гораздо лучше.

— Устала, наверное, — сделал предположение Рустам.

— Переезды, новые впечатления, встреча с пионерами.

— Дело в другом, — задумчиво произнес Прошкин. — Это от нервов.

— Разве она нервничала? — удивился Давид.

— Как не разнервничаться, товарищ Блумберг? Она увидела здесь такую нищету, такое бесправие народа, какое советским людям и не снилось.

— Абсолютно верный диагноз! — тут же заявил товарищ Блумберг.

— Ничего, придут джигиты, жить научат, — вставил Рустам.

— Сделаем так, — подытожил Прошкин. — Она немного отдохнет, вы отдохнете. Я сбегаю в штаб. Не волнуйтесь, скоро вернусь, не брошу наших гостей. К вечеру будет не менее интересная программа. Прошкин исчез, а Давид и Рустам продолжали группироваться вокруг Надежды.

— Ей бы покушать, — заявил Рустам.

— Не надо, — Погребняк отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

— Я в буфет — и обратно?

— Отстань!

— Чего же ты хочешь? — пробормотал Давид.

— Чтобы вы ушли.

— Как? — в один голос возмутились студенты. — Бросить тебя одну?

— Да, одну!

— Что за буржуазный индивидуализм? — удивился Давид.

— Послушай, сверхидейный пролетарий, дай мне спокойно прийти в себя.

— Но я же..

— Появится Валя и о ней позаботиться, — успокоил его Рустам.

— Если появится.

— Как «если появится»?

— Наверняка загуляла с местным парнем.

— Отстаньте от Вали, от меня. Так надоели оба!.. Ребята переглянулись и ушли, Надежда наконец смогла спокойно предаться размышлениям.

— Мне привиделось или?.. Что за чушь! Как я, марксистка, могу верить в призрака? Я действительно устала, вот и.

Но как же реальна была ее гостья!

— Устала! — повторила Надежда. — Ни к кому из ребят незваные посетители не приходят.

Немного успокоившись, Надежда пошла в ванную, села на край, смотрела, как она наполняется водой. Что делать, если опять появится Красная Стерва?

«Ее нет! Она давно в могиле, и кости сгнили!» Погребняк скинула униформу, бросилась под теплые струи. Можно плескаться хоть час! Дома подобного удовольствия она лишена. Коммунальная квартира на восемь семей с постоянными очередями к любым местам удобств, горячую воду часто отключают.

Вода принесла ей успокоение. Она уже не думала ни о Красной Стерве, ни о будущей трагической судьбе Валентины, ни о чем другом. На всякий случай повторила:

«Красная Стерва давно в могиле!»

Она снова увидела как бы себя сидящей на краю ванны. Она и. не она!

— Не надейся, я не призрак, — беззвучно говорила ее мучительница из прошлого. — Отныне я воплотилась в тебе, так что не вздумай идти против предначертанного!

Надежда стала захлебываться, она не помнила, как, кашляя, выскочила из ванны.

А в это время в той же гостинице, только этажом выше, где останавливались привилегированные особы, происходили не менее интересные события. Таинственная пара, за которой следил Дрекслер, вернулась к себе в номер. Дама сняла вуаль, оказавшись молодой, белокурой, очень привлекательной девушкой. Мужчина был старше ее, по крайней мере, вдвое, волевое лицо и легкая проседь в волосах.

— Сударыня, — обратился он к девушке, — не смущает ли вас мое присутствие? Возможно, мне стоит выйти, пока вы будете переодеваться?

— Что вы, отец! Не смею беспокоить вас подобными просьбами. У нас две комнаты, мне вполне достаточно своей.

— В таком случае, Елизавета Антоновна, я, с вашего разрешения, выйду на балкон, перекурю.

— Конечно, Антон Алексеевич! Но позволю напомнить о конспирации. Вряд ли будет правильно, если кто-то увидит и узнает вас.

— Вы правы! Лучше посижу в кресле и почитаю газету.

— Вот мудрое решение. А я пока займусь собой.

Антон Алексеевич углубился в прессу, и через некоторое время воскликнул:

— Сударыня, не отвлечетесь ли на минутку от своих дел? У меня важная новость.

— Конечно!

Девушка вышла в просторном, расшитом золотыми нитями, халате, с любопытством посмотрела на отца.