Призрак Белой страны

Нет, он не ошибается! И теперь судьба Валентины не менее страшна, чем в СССР.

Он искал выход и не находил его! Любимая женщина вновь оказалась в заложницах… Обязательно переговорить с Черкасовой! Она обязана сообщить, кто является автором статьи.

— Принесу блинчики, — суетилась Лена.

— Не до блинчиков мне! — отмахнулся Александр, позвонил Алевтине и сразу с места в карьер. — Нужно увидеться. При встрече объясню.

— Нет сейчас. У меня куча дел.

— Только сейчас! От этого зависит жизнь человека.

— Ну, хорошо.

Александр не помнил, как выскочил из дома, как добежал до редакции.

«Валя, Валя, из огня да в полымя!»

Когда Репринцева открыла глаза, эта добрая женщина была рядом. Поинтересовалась, хорошо ли гостья отдохнула и сообщила, что Валентину приглашают на работу в редакцию «Оскольских вестей».

— Анатолий Михайлович переговорил с главным редактором Алевтиной Витальевной, и та дала добро. «Это хорошо. Но когда?»

— …Приступишь, когда все закончится.

Валентина поблагодарила, и подумала: «Неужели я представляю для убийцы такой интерес?»

— Пока лучше не рисковать, милая.

Валентина подошла к окну, посмотрела на улицу, точнее, на видневшуюся часть монастыря. Она почувствовала, как ее тянет туда, как взывает к Богу душа!

Она сказала об этом Анастасии Ивановне. Добрая женщина была искренне рада такому ее порыву. Но опять просила чуть-чуть подождать.

— Я не могу ждать, — мягко и одновременно твердо ответила Валентина.

Анастасия Ивановна не стала спорить, принесла какую-то старушечью юбку, платок, попросила гостью переодеться. Валентина послушалась и не узнала саму себя; теперь она на вид — тридцатилетняя женщина, скорее всего, прибывшая в город из глухой деревни.

— Можно идти, — промолвила Анастасия Ивановна. — Никто тебя не узнает, а я буду рядом.

Чем ближе они подходили к воротам монастыря, тем больше Валентина понимала: сон становится явью. Это был ее храм. Раздался знакомый хор ангельских голосов.

— Вы слышите их? — спросила она Анастасию Ивановну.

— Кого, деточка?

— Ангелов. Один из них явился мне в больницу, когда пришел прислужник дьявола в лице консула. Он спас меня тогда и хочет, чтобы я осталась здесь.

— Тебе рано уходить в монастырь. Ты еще не все сделала в мирской жизни. И… твой витязь ждет тебя.

…Витязь на вороном коне печально смотрит на нее, потому что она уходит!..

Она — за воротами монастыря. И Репринцевой вдруг показалось, что ей знакомы тут каждое строение, дерево, куст. Она шла по узкой тропинке к главному храму так, словно ходила по ней всегда. Внезапно раздались голоса: «Матушка Серафима!». Несколько монахинь вели под руку почти слепую старицу. Далеко по губернии разносились слухи об ее чудодейственных молитвах: и неизлечимо больных спасает, и правильным советом всегда поможет. Любой, кто приходил, был для нее раскрытой книгой.

— Это матушка Серафима, — шепнула Анастасия Ивановна. — На исцеление к ней очереди стоят.

— Я знаю, — просто ответила Валентина.

— Знаешь? — удивилась жена начальника оскольской полиции.

Неожиданно матушка Серафима остановилась. С трудом улавливающие божий свет глаза нашли Валентину. Та сразу подошла, припала к руке старицы. Серафима спросила:

— Ты пришла?

— Да, матушка, да!

— Вот и хорошо. Быть тебе вскорости здесь.

— Разве достойна я этого, ничтожная? Из-за меня может пострадать хороший человек, девушка, которая спасла меня.

— Ее плоти уже не поможешь. Молись об ее душе. Валентина залила руку Серафимы слезами. Та гладила ее по голове и приговаривала:

— Теперь все будет хорошо. Ты пришла.

Анастасия Ивановна готова была радоваться и плакать. Радоваться, что в сердце юного создания возникло искреннее желание служить Господу. Плакать, потому что понимала: Валентина уйдет, никакая сила ее не удержит. И у них с Анатолием так и не появится дочери.

Горчаков пулей влетел в кабинет Черкасовой, плотно закрыл дверь, подошел ближе, прошептал:

— Кажется, я догадался, кто убийца.

— Вот как? — лицо Алевтины дернулось, губы задрожали, она старалась прятать глаза.

— Фамилии его я не знаю, да и не в этом дело. Ты права: он не один. За ним целая организация.

— Решил повторить, что слышал от меня?

— Подожди. Важно, что за организация? Ты бросила ключевую фразу: «У преступника своего рода охранная грамота». Ты в курсе, какой пронырливый полицейский Корхов. И вдруг такая беспомощность? А что, если это не беспомощность?

— Так ты? — Черкасова начала понимать, куда клонит Александр.

— Фактов нет, но что-то мне подсказывает, что за убийствами в Старом Осколе стоит именно он.

— На интуиции далеко не уедешь.

— Он держит все нити расследования в своих руках, никого не подпускает…

— По должности положено.

— Правильно! Поэтому любое другое расследование, в том числе журналистское, замыкает на себе. Умело втирается в дружбу, выведывает секреты, а своих никому не выдает. Вроде бы он опять прав. Но одна деталь: маньяк остается на свободе и продолжает убивать. Мало того — он наглеет. Почему? Да потому что у него слишком надежное прикрытие. А кто это в состоянии обеспечить?