Призрак Безымянного переулка

Яков Костомаров чувствовал, как его наполняет тошнота. Сколько крови… Они там тряпки суют, пропитанные маслом, но сколько же крови!

Снова раздался грохот, а потом топот. И вот где-то во дворе у складов зазвенела трель полицейского свистка.

Брошев дико визжал и бился в железном корыте. В стену, в двери склада уже стучали.

«Белые голуби» сгрудились вокруг Кормчего, они не понимали, что происходит.

Понимал Яков Костомаров: нагрянула полиция. Полицейские сломали ворота со стороны завода Гужона и теперь рыщут по складам. Но как они узнали о радении? Кто донес? Кто навел?

– Откройте, полиция! Сопротивление бессмысленно! Откройте, или мы дверь сейчас выломаем!

– Именем закона!

– Они его там убивают, слышите?! – истеричный женский крик. – Да делайте же что-нибудь, они его там убьют!

Яков Костомаров застыл в подсобке у глазка деревянной двери. Он ощутил, как сердце его… Он узнал этот женский голос.

– Ломайте дверь! Я умоляю вас, господа, ломайте дверь! – это кричала уже другая женщина.

Полицейские начали высаживать дверь склада, и она с треском распахнулась.

Они ринулись внутрь, подстегиваемые криками Семена Брошева. У них были фонари. Яков Костомаров из своего укрытия увидел их всех: городовых, офицера полиции и двух женщин в бархатных шубках, отделанных горностаем, с непокрытыми головами – рыжую и брюнетку.

Он узнал их моментально, потому что встречал и в театрах, и на балах. Серафима Козлова, невеста Брошева, и ее неразлучная подруга Адель Астахова. Это они привели полицию к «белым голубям».

Серафима бросилась к жениху, бившемуся в корыте с навозом.

– Изуверы! – кричала она. – Арестуйте их! Они его убили! Сеня… Боже, он умирает!

Полицейские схватили кормчего Антипушку и приказчика Суслова, тот успел бросить на пол окровавленную бритву.

– Они его кастрировали, варвары! – потрясенно ахнула Адель Астахова. – Доктора! Надо пролетку. Его в больницу надо, не мешкая, он столько крови потерял.

– Ищите Якова! – бешено крикнула Серафима Козлова. – Костомарова ищите, он тут быть должен! Это он его подбил, я знаю. Он у них в этой секте главный. Я их разговоры слышала. Я думала – это вздор, шутка, я сначала так думала. А потом поняла – дело серьезное.

Полиция обшаривала склад.

Яков Костомаров тихо вышел из пристройки и через темный двор побежал что есть духу в сторону железной дороги. Там его не будут искать. Там он и отсидится. А потом, утром, вернется в особняк, вызовет поверенного в делах, юристов и начнет думать, как быть.

– Яков, слышишь меня?! – исступленно кричала Серафима. – Я знаю, ты где-то здесь, прячешься, трус! Изувер! Я все равно тебя достану! Я тебя достану, мерзавец! Слышишь меня, я отомщу!

– Сима, мы его засудим, мы его разорим. Он на каторгу у нас загремит, – твердила ей Адель Астахова. – А сейчас о твоем женихе надо позаботиться. Везти его в больницу, а иначе он умрет, ты его потеряешь.

Яков Костомаров бежал, не чувствуя холода. Нырнул в отстойник для вагонов. Затаился. Сердце его бешено колотилось в груди.

Вспугнутые криками и светом фонарей, над ветлами ручья Золотой Рожок летали вороны, орали дурными голосами.

По всему Безымянному переулку хлопали двери, калитки, кричали люди и далеко в ночи разносились трели полицейских свистков.

Глава 3 Между Андроньевским монастырем и «Серпом и молотом»

Наши дни

Люди способны на многое. На такое, о чем они даже помыслить не могут. Никому бы в самом страшном сне не привиделось, что уважаемый отец семейства, член правящей партии, муж и отец, владелец строительных фирм, разбросанных по всему Подмосковью, в один прекрасный день вдруг слетит с катушек и в городской администрации Краснопрудска расстреляет из пистолета своих добрых знакомых из числа местных чиновников.

Чего-то там не поделили. И – трах-тарарах! Нет большей трагедии, чем когда вот так происходит, когда человек вроде бы нормальный вдруг начинает вести себя как мясник, а потом проявляет чудеса ловкости, уходя от погони по горячим следам, устраивая на федеральной трассе полоумные гонки, разбивая машины, пересаживаясь из одной в другую и снова удирая. Пересекает МКАД и, сопровождаемый воем полицейских сирен, на разбитой машине несется дальше, минуя спальные микрорайоны Москвы, парки, проспекты, дорожные развязки, везде создавая аварийные ситуации. Затем упирается в железную дорогу и, бросив машину, бежит, задыхаясь и обливаясь по́том, в сторону старой промзоны.

А там сигает по ржавым крышам, ныряет из одного заброшенного цеха в другой, скачет козлом, рискуя вот-вот схлопотать инфаркт, но не схлопатывает его, а уходит все дальше и дальше, держа своих преследователей из числа областных полицейских на хвосте. И они тоже – неуклюжие и потные, в тяжелых бронежилетах – скачут за ним козлами, преследуют, чертыхаются, одновременно надеясь догнать и страшась потерять его в этом хаотичном нагромождении ржавого индустриального старья.

И совсем не обращая внимания на место, куда завела их лихая погоня.

Если и были у этого места злые гении, а они были…