Призрак былой любви

Он смотрел, как все трое побежали к морю. Был отлив, под ногами песок, галька, ракушки. Джош умчался вперед, Мелисса шла вприпрыжку рядом с Тильдой. Когда они достигли мелководья, Джош устремился в воду — по колено, по пояс, по плечи. Мелисса в холодную воду Атлантики входила медленно, с визгом и ойканьем.

Макс подошел к кромке воды. Море на холодном песчаном берегу оставило следы от волн. Макс еще не разделся, волны лизали носки его туфель. Сигарета догорела почти до кончиков пальцев, на песок свалился длинный серый пепельный червь. Джош с Мелиссой на удалении пятидесяти ярдов от него резвились в воде, словно морские котики, — ныряли, выделывали курбеты. Но его взгляд был прикован к Тильде. Она проплыла немного, потом встала на дно, оглянулась на детей. Ее длинные волосы потемнели и липли к голове и спине, будто бурые водоросли. Купальник, старомодный, какие носили еще до войны, подчеркивал изгибы ее стройной фигуры. И Макс вдруг осознал, что он все еще любит ее, всегда любил и будет любить. Ненависть к ней, злость на нее — все это была лишь одна сторона любви.

Мелисса окликнула его, но он резко повернулся и зашагал к старому зонтику, под которым они оставили корзину с провизией. Порывшись в кармане, достал новую пачку сигарет — предыдущую он докурил, — но, так и не открыв ее, снова убрал. Он долго так стоял к ним спиной, размышляя. Зачем вообще посетило его это внезапное озарение? Избавиться бы от него, вернуться к тому непритязательному существованию, что он вел. Но Макс понимал, что теперь это невозможно. На какое-то время он отгородился от мира, но мир снова завоевал его: кюре с его шахматными турнирами, Сесиль с ее добротой и насмешливым отношением к нему и, главное, Мелисса. Они все вернули его к жизни, но именно Мелисса напомнила ему про бури и потрясения семейного бытия. Именно Мелисса заставила его понять, что ему отведена роль, которую он обязан играть.

Дети и Тильда выбежали из моря. Мелисса дрожала, кутаясь в полотенце. Джош катался в песке, пока весь, как гранит, не покрылся светлыми искрящимися крупинками. Тильда, нагнувшись, отжимала соленую воду из волос. Макс налил всем из термоса чаю, развернул жиронепроницаемую бумагу с сэндвичами, но говорил мало. Поднявшийся ветер гнал к берегу буруны с пенистыми гребнями.

Одевшись и пообедав, они сели в машину и поехали через Руайан, где Макс собирался ненадолго заглянуть к своему будущему клиенту. В конце войны, перед самым освобождением города, Руайан подвергался массированным авиабомбардировкам союзных войск, и последствия авианалетов, видимые и четыре года спустя, шокировали Макса. На пути им встречались дома, которые, казалось, были срезаны сверху и снизу, как крыжовник; они не имели ни крыш, ни дверей, а полы, крепившиеся к стенам, будто висели над пропастью. Дороги были изрыты воронками и ямами. В разоренном центре города начали вырастать новые дома. Макс ехал медленно, глядя по сторонам. Ему вдруг подумалось, что и это тоже затронуло их. Что виноваты не только он и Тильда: история сыграла свою роль, разорвала их на куски, показала такие зверства, такое презрение к человеческой жизни, что на некоторое время они утратили способность верить в лучшее.

В последний вечер отпуска Тильды они пекли блины на тесной кухне в доме Макса, по очереди наливая жидкое тесто на тяжелую чугунную сковороду.

— Теперь я переворачиваю, — сказала Мелисса.

Она подбросила блин на сковороде, но промахнулась, уронив его на край плиты, и тот медленно сполз на пол. Джош расхохотался.

Тильда, стоя у кухонного шкафа, протянула свой бокал Максу. Тот снова наполнил его вином.

— Пожалуй, мне хватит, а то не встану завтра. — Она посмотрела на измазанные в тесте плиту и пол. — Бедная твоя кухня, Макс.

На следующий день вместе с Джошем она уезжала из Сента на трехчасовом поезде. Макс забронировал для них билеты в спальном вагоне, чтобы они меньше устали в дороге. И сам за все заплатил, зная, что Тильда вряд ли взяла с собой много денег. На протяжении всех десяти дней ее пребывания во Франции он был исключительно любезен и учтив с ней. И куда только подевался прежний циничный, саркастичный Макс? В последние два дня ей порой казалось, что его гнев поутих.

Теперь Джош подбрасывал блин. Тот взлетел в воздух, перевернулся и опустился точно на сковородку.

Тильда захлопала в ладоши.

— Быть тебе поваром, Джош.

— Не. Я буду исследователем. Буду путешествовать по миру.

— Этим на жизнь не заработаешь, — презрительно сказала Мелисса.

— Заработаешь, правда, папа? Ты ведь тоже много путешествовал, да? И тетя Сара. А у тети Сары было много денег. Она хранила их под полом на кухне.

Макс вопросительно посмотрел на Тильду.

— Сара оставила мне с десяток соверенов, — объяснила Тильда. — Наверно, кто-то с ней ими расплатился. Кит де Пейвли продал их по моей просьбе.

— Мам, а твоя мама где жила?

У Тильды вдруг возникло такое чувство, будто она стоит на краю трясины.

— Еще блин есть? — быстро спросила она. — А то я умираю с голоду.

Джош налил жидкое тесто на сковородку.