Призрак гнева (СИ)

Он побежал так быстро, как только мог. Голову разламывала боль, и ноги плохо слушались, каждый вдох был, словно острый нож. Бран подгонял себя, но знал: он движется медленно, нестерпимо медленно.

Дверь в капище оказалась нараспашку. Жаркий свет озарял сугробы, расстелил по пустырю оранжевый ковер. Протянувшись очень далеко, он упал под ноги Брану. Задохнувшись, тот ринулся вперед.

Сначала ему почудилось, будто внутри пусто. То, что он принял за пожар, оказалось костром, пылавшим посередине. Хворост трещал, искры сыпались, исчезали в темноте, едва не касаясь балок.

— Улла? — позвал Бран.

Нет ответа, только жадный хруст огня. Бран огляделся.

Он увидал ее в глубине, в тени, у статуи Фригг. Она застыла, съежившись, понурив голову, вцепившись рукой в свое плечо. Рядом был конунг. Он сидел, привалившись к ногам статуи, голова лежала у богини на коленях, а глаза были закрыты. Он не шевелился.

— Улла, — окликнул Бран.

Она только ниже опустила голову. Бран подошел и посмотрел на конунга. Казалось, тот не дышит.

— Что с твоим отцом, Улла? — спросил Бран. — Что ты сделала?

— Не твое дело, — ответила она. — Зачем пришел? Разве ты мне не все сказал? Уходи, ты нам не нужен. Сами разберемся. Уходи…

— Я вижу, как вы разбираетесь! — Бран указал на конунга, на алтарь поодаль, в темноте, где лежали Видар и Аса. — Вот они, разборки ваши, вот результат! Безумная семейка.

— А тебе-то что, — она полоснула его взглядом из-под растрепанных волос. На избитом и окровавленном лице страшно, траурно чернели огромные глаза. — Тебе какое дело? Это моя семья, а не твоя.

— Может, объяснишь, что происходит?

— Я не обязана объяснять. Ты мне никто!

— Замолчи! — Бран стиснул кулаки. — Еще слово, и я тебя ударю. Клянусь, я тебя ударю, если не прекратишь!

— Ну, ударь! Ты об этом только и мечтаешь! — она выпрямилась. В правой руке блеснул топор. Она протянула его Брану.

— На, ударь! — закричала Улла. Рука, державшая топор, ходила ходуном. — Ударь! Убей меня! Ты же хотел — так на, убей!

— Заткнись!

— Убей! Убей! Я все равно тебя ненавижу! Я тебя ненавижу! Скотина! Я тебя ненавижу!!!

Костер за спиной у Брана загудел, и, обернувшись, он увидел, как пламя разрастается, свистя и рыча. Оно казалось красным, будто кровь, будто жадная разинутая пасть: пасть, что пытается проглотить этот дом — и все вокруг. И его, и конунга, и Уллу. Рев вырвался из огненной глотки.

Голос зверя.

Бран шагнул к Улле, обнял ее, забрал топор и отбросил в сторону. Она сопротивлялась, но все слабее и слабее.

— Давай уйдем, — сказал Бран. — Давай мы с тобой просто отсюда уйдем.

— Оставь меня… я не хочу… я… тебя ненавижу…

— Я люблю тебя. Давай уйдем. Давай прекратим это, вот и все.

Она заплакала, уткнулась лицом ему в плечо. Руки соскользнули и повисли.

— Как же ты мог, — прошептала Улла. — Как ты мог подумать, что я… будто я хотела тебя… будто я могла вас… Как ты мог поверить. У меня никого, никого, кроме тебя… Ребенок… был от тебя. Я тебя люблю. Как же ты мог… Как ты мог…

— Прости… прости. Я был дураком.

— Они же просто спят. И ты… был должен спать…

— Я знаю.

— Тогда почему… почему ты такое сказал? Ты думаешь, я могла бы тебя убить? Отравить? Ты думаешь, я бы… я бы могла?!

— Нет. Конечно, нет. Конечно.

— Как ты мог… Как посмел такое сказать… подумать… Ведь я же тебя люблю. Ты ведь видишь мысли. Разве ты не видишь, что я тебя люблю?! Ты не должен был быть здесь. Я не хотела, чтобы ты был здесь… чтобы все это упало и на тебя… Это не должно было вот так. Я старалась.

— Я знаю.

— Я думала… надеялась, что ты станешь меня ненавидеть.

— Я не могу тебя ненавидеть. Я люблю тебя и никогда не брошу. Пойдем со мной.

— Но ведь ты мне не веришь.

— Я верю. Верю. Я все знаю, и я тебя люблю. Я хочу тебя отсюда забрать. Пожалуйста, пойдем.

— Не могу.

— Ты можешь. Идем.

Улла попыталась отстраниться.

— Нет, — ответила она. — Я останусь здесь.

Она опустила голову. Бран за подбородок поднял ее лицо.

Конунг застонал и шевельнулся.

— Боже, как он тебя избил, — Бран провел пальцем по Уллиной щеке. Кровоподтек темнел там, как след от ожога. — Чем ты его ударила? Топором?

— Да… обухом, — она быстро, испуганно посмотрела на отца. — Он хотел… он меня…

— Я знаю.

— Я сама во всем виновата. Это я затеяла.

— Затеяла что?

— Все вот это. Я собиралась его убить. Хотела прийти сюда… и убить моего отца. Моего собственного отца! Нет! Не трогай меня… я отвратительная. Я хотела его убить, как… как… Ты был прав. Я как Кнуд. Еще хуже Кнуда. Но я… я просто больше не могла… — она закрыла глаза, точно от сильной боли. — Почему они так со мной поступили? Что я им сделала? Что мой ребенок им сделал? Почему они его… почему же, почему…

— Родная, не надо. Отпусти себя. Оставь это, прошу.