Призрак гнева (СИ)

— И сколько? — она играла кожаной уздой, а губы улыбались.

— Было несколько, но это… это так, просто туда-сюда. Ну, знаешь, как бывает.

— Как?

— Как у всех, — Бран совсем смешался. — У тебя ведь, наверное, тоже было. Ты вон какая, за тобой любой парень куда хочешь побежит.

Ее улыбка сделалась загадочной:

— Может, и побежит, если ноги не обломает. Ведь я уж просватана за одного тут. Только, по правде, я замуж не хочу. Вот еще, на всю жизнь себя связать, когда вокруг есть такие… — повернувшись, Аса в упор глянула на Брана. Она была того же роста, что и он, но казалась чуть повыше. Вблизи она была еще красивее, ясные глаза синели как безоблачное небо.

— Какая ты… — начал Бран — и осекся.

— Какая? — шепотом спросила она. — Какая? — тонкая рука коснулась его плеча, и он едва не задохнулся.

— Красивая, — тоже шепотом ответил он, — самая красивая женщина на свете. Ты — богиня.

Она тихо засмеялась, рука обвила его шею, и губы приблизились к губам. В глазах у Брана помутилось. Притиснув девушку к себе, он начал жадно целовать ее щеки, глаза и губы. Она не сопротивлялась и отвечала на поцелуи.

— Ты меня задушишь, — смеясь, проговорила Аса. — Неуклюжий… осторожнее.

Она попыталась отстраниться.

— Аса… Аса… — Бран ловил ее запястья. — Куда ты… погоди, я тебя люблю.

Она вдруг сжала между ладонями его лицо, впившись в губы долгим поцелуем. Лес вокруг закачался и поплыл, и сердце Брана пропустило удар.

А потом Аса оттолкнула его прочь. Он, не ждавший такой силы, оступился и сел на снег. Она побежала, едва не по пояс увязая в снегу, ведя в поводу лошадь. Ее смех звенел, как колокольчик, эхом прокатился среди деревьев и замер вдалеке.

Бран сидел в сугробе, хлопая ресницами. Через минуту он пришел в себя, огляделся по сторонам: не наблюдал ли за ними кто-нибудь, но вокруг было пусто и тихо. Лес стоял, тихий, белый, ледяной, погруженный в сокровенные зимние сны. В ветвях ели зацокала, застрекотала белка, и вниз заструился ручеек ледяных алмазных искр.

Бран встал и отряхнул с одежды снег. Чего это я там болтал? Кажется, я сказал, что я ее люблю? Господи, ну и кретин же я! Наверное, отец был прав. Наверное, я действительно без нянек не могу.

Но, видит Бог, до чего же она красива… до чего же она…

Сжав зубы, Бран зашагал вперед. Он не разбирал дороги, по бедра увязая в чистом нетоптаном снегу, и брел долго, пока не пришел в себя и не остановился.

Что-то не так. Куда все подевались? Почему никого нет?

Он очутился среди прогалины, усыпанной сверкающим девственным снегом. Прислушался, но, сколько ни пытался, не услышал ничего. Лай и шум умолкли, тишина сторожила лес. Громадные ели обступили пришельца, стояли так тихо, точно наблюдали за ним, присматриваясь к каждому движению, считая его шаги.

Но Бран не боялся леса. Он вырос в лесу и знал: это не лес следит за ним. Это… это кто-то другой.

Здесь, рядом, был кто-то другой. Он прятался в чаще и чего-то ждал. Это ощущение было отчетливым, и Бран понял, что не ошибается. Да что там, в подобном он не ошибался никогда.

— Кто здесь? — выговорил Бран. Голос неожиданно громко прокатился по заснеженным кронам, ответа он не получил, и ощущение чужого присутствия не исчезло. Бран опустил ладонь на рукоять меча.

— Вот ведь дьявол, — Бран ощупывал взглядом каждый куст, каждый снежный холмик, но тщетно: сколько ни старался, уловить источник опасности он не мог. Наблюдавший был, казалось, всюду.

— Эй, — окликнул Бран. — Эй, я все равно знаю, что ты тут. Лучше выходи, не то…

Ворчание было ему ответом: грубый, низкий звук, не походивший на голос человека. Что-то завозилось в буреломе между черными елями, заворочалось, взметая вихри снега. Когтистая лапа просунулась наружу, отбросив в сторону толстое корявое бревно. Исчезла. На ее месте возникла голова. Налитые кровью глазки обшарили поляну. Захрустели ветви, показалась бурая спина, и, раскачиваясь из стороны в сторону, чудовище выбралось на снег.

На самом деле этого нет. Таких медведей не бывает. Просто не бывает!

Это просто страшный сон.

Медведь таращился на Брана, поводя носом. Шкура была взъерошена, он выглядел тощим и голодным.

А потом зверь заревел. Облако пара вырвалось из глотки, желтые клыки были длиной в ладонь. От рева чудовища мир содрогнулся, с деревьев водопадом заструился снег. Казалось, весь лес повалился от страха на колени.

Этот рев едва не сбил Брана с ног. Взметнувшись на дыбы, зверь сделался ростом с сосну. Ревя и размахивая когтями, чудовище двинулось на Брана.

— Патер ностер… — губы стали чужими и непослушными, — ки эс ин келис…[4] — Бран выхватил из ножен меч. — Если даже побегу, я не успею. Я не успею от него уйти.

— Иисусе, помоги мне! — Бран схватил меч обеими руками, лезвие замерцало, наливаясь млечным светом. Зверь надвигался, сопя и рыча. Бран застыл, не в силах пошевелиться, только сердце прыгало в груди, как в ловушке птица. Я ничего не смогу. Если буду бояться, я же ничего не смогу!