Призрак гнева (СИ)

— Ишь, буря-то какая! — сказал Торгрим Железный Лоб, конунг Венделтинга.

Он сидел подле очага в деревянном кресле с резными, искусной работы подлокотниками. Порывы урагана сотрясали стены, ветер жалобно стонал и выл в вытяжном отверстии под крышей. Железные лампы возле двери чадили, бросая блики подслеповатого света на пол и стены огромной длинной комнаты, из которой состоял весь дом: такой же, как и остальные в этих холодных северных краях. Будто глаза лесных зверей, в напольном очаге мерцали угли. Склонившись, конунг разворошил их кочергой.

— Так где вы их изловили, Сигурд? — спросил конунг. Роем злых осенних мух от очага взметнулись оранжевые искры.

— От самой от границы за ними шли, — отозвался русобородый ярл. Он сидел неподалеку на скамье. — А взяли мы их в лесу, возле Медвежьей засеки.

Конунг обвел глазами толпу домочадцев, дружинников и слуг, устроившихся подле, кто на лавках, кто на соломе прямо на полу. Скупой свет светильников делал лица людей угрюмыми и темными.

Стены дрогнули под натиском бури.

— Скольких они убили-то? — снова спросил конунг.

— Никого, родич. Как я им велел сдаваться, так они и сдались. Да вот еще, это было у них, — русобородый по имени Сигурд протянул конунгу меч. Торгрим взялся за рукоять, и зеркало клинка полыхнуло колдовским огнем. Подняв меч, конунг рассек им воздух.

— Спасибо, Сигурд, — его лицо изобразило улыбку. — Знатная вещь. Испробую нынче же вечером. Ну, а теперь — теперь давайте мне этих сюда, — Торгрим махнул рукой. Пленников тут же вытолкнули к очагу. Они очутились перед конунгом посреди людского кольца, со скрученными за спиной руками.

Торгрим Железный Лоб взглянул на чужаков. Лицо, обрамленное короткой темной бородой, казалось непроницаемым.

— Ну что, мазурики? — промолвил он. — Попались?

Пленники молчали. Ветер выводил под крышей дикую песню. Конунг провел ладонью по сияющей поверхности клинка.

— А может, мне прямо сейчас его и испробовать? — его карие глаза остановились на младшем пленнике. Юноша не отвел взгляда, он смотрел дерзко, с вызовом. Ноздри конунга раздулись. Было очень тихо, в очаге потрескивали угли. Конунг коснулся пальцем лезвия.

— Мы не шпион, о великим конунг! — сказал старший пленник, подобострастно улыбнувшись. На вид ему было лет сорок, густые черные волосы сильно тронула седина, а короткая борода казалась сплошь серебряной. Тонкое и красивое лицо выдавало в нем человека не здешних краев.

— Что? — бросил Торгрим. — Что ты сказал?

Старший согнул спину, точно хотел казаться ниже ростом.

— Никаким мы не шпион, — заговорил он. — Торговцам есть мы, издалека, не изволь гневаться. Здешним порядкам не знать, ехать прямо-прямо, да в тебя заехать без спросам, уже ты нас прости великодушием!

Губы конунга скривила усмешка. В толпе засмеялись.

— Порядкам не знать, говоришь, — Железный Лоб обозрел пленника с ног до головы. — Хорошо поёшь. А вот мне сдается, что врешь ты, дружок. Прикидываешься. А ну, говори правду, кто ты такой?

Лицо старшего отобразило испуг.

— Да я… да мы… — забормотал он. — Разве ж я посметь тебе обмануть. Истинным правда, господин, что торговцам мы, торговцам мы есть!

— Ну-ну, — процедил Торгрим. — Торговец, говоришь? А вот мы это сейчас и узнаем. А ну-ка, Харалд, кинь-ка мне сюда барахло ихнее.

Огромный темноволосый дружинник, походивший на медведя, неведомым колдовством принявшего человеческое обличие, бросил конунгу сумки чужаков. Поймав их на лету, тот сощурился.

— Торговец, да? — спросил он старшего. Тот закивал.

— Ну, чего ж, — конунг ухмыльнулся. — Вот сейчас и поглядим, чем ты торгуешь.

Железный Лоб вытряхнул содержимое сумки себе под ноги, на солому, покрывающую пол. Нагнувшись, поднял с земли маленький холщовый мешок. Развязал тесемку. Подставил ладонь.

То, что вывалилось ему в руку из мешка, напоминало заплесневелый хлеб. Сморщившись, конунг швырнул куски на пол.

— Вот этим ты торгуешь? Вот этим? — он пнул разбросанные вещи. — Ты что же, за дурака меня держишь? Я что, похож на дурака? Отвечай!

— Великим конунг, ты позволить, я тебя все объяснять… — начал старший, но конунг вскочил на ноги.

— Молчать! — он замахнулся мечом. — Молчать, собака! Шпион Краснобородого! Я тебя, пса, насквозь вижу! Ты мне врать?! З-зарублю!

Клинок очутился возле горла старшего пленника. Младший сделал движение вперед, явно собираясь что-то сказать, но старший оттеснил его, бесцеремонно толкнув плечом. Лезвие меча упиралось пленнику в горло.

Чужак не отвел взгляда, сказав: