Призрак из прошлого

Завтракали все ученики академии в одном зале, а вот на ленч художники, музыканты и актеры расходились по трем отдельным столовым. В театральной было шумнее всего, а о дисциплине и речи не было. Манфред из кожи вон лез, чтобы запретить ребятам с театрального наряжаться в эксцентричные костюмы, но все его усилия шли прахом, поскольку учителя с театрального позволяли своим подопечным выпендриваться, как им вздумается. К величайшему недовольству Манфреда, эти педагоги не только не запрещали такое пижонство, но, напротив, всячески ему потворствовали, считая, что шляпы с перьями, цветами, фруктами и ушами, десятисантиметровые каблуки, ботфорты со шпорами, а также грим радужных расцветок – самое то. Миссис Маек, глава театрального, держалась того мнения, что самовыражение и развитие артистического темперамента – превыше всего, в том числе и школьных правил. Ученики радостно старались соответствовать. Манфред только зубами скрипел от ярости, да все без толку, поэтому он отводил душу на бедных художниках и музыкантах – как вот сегодня на девочке в вывернутом плаще.

Вот и сегодня в театральной столовой царил обычный для этого места кавардак. Неведомо чей меховой жилет вдруг начал линять, да так сильно, что пол столовой снегом устилали клочки белого меха. У кого-то шляпа решила сменить оперение, причем перья непонятно как попали не куда-нибудь, а в кастрюльку с подливкой. Ну а мерцающие на всех поверхностях блестки, летающая в воздухе мишура, разноцветные волоски и целые локоны из париков, валяющиеся там и сям, и, наконец, пятна грима не только на посуде, но и на столах – это вообще были привычные детали театральной столовой, которых никто уже и не замечал.

– Какая гадость это театральное пижонство! – бурчал Манфред, вылавливая из тарелки неведомо как там оказавшуюся бусину. – Ну почему они не могут одеваться как нормальные люди?

Сам он придерживался строгого черного цвета, разве что иной раз позволял себе надеть фиолетовую рубашку под цвет плаща. И даже ленточка, которой Манфред стягивал волосы в хвост, неизменно была черной.

В ответ на его ворчание Аза Пик издал нервный смешок, от которого у него отклеились накладные усы и шлепнулись ему прямо в тарелку.

– Тьфу, – вырвалось у Азы. – А я о них и думать забыл.

Манфред одарил своего приспешника испепеляющим взглядом.

– Знаешь, Аза, иной раз так бы тебя и стукнул!

В желтых глазах Азы зажегся нехороший огонек, и Манфред тотчас пожалел о сказанном.

Дружить они с Азой не дружили, скорее, вынужденно держались вместе, потому что все остальные на дух их не переносили. Может, Аза и лебезил перед Манфредом, но тот прекрасно знал, что рыжий очень опасен, и даже опаснее его самого. Да, Манфред владел силой гипноза, зато Аза после захода солнца мог перекинуться в ужасного хищника – кровожадное существо, с которым даже Манфреду было бы не справиться.

Так что теперь заклятые друзья – или закадычные враги – уставились друг на друга, поджав губы и сузив полыхающие ненавистью глаза, и неизвестно, чем бы это все кончилось, не поднимись у дверей столовой какая-то неразбериха.

– Опять эта Карусел! – констатировал Аза, посмотрев в ту сторону.

– Не в ней дело. – Манфред встал и двинулся к дверям.

Оливия умудрилась грохнуть у самого входа в столовую целый поднос, уставленный посудой с едой. Теперь на полу, в луже подливки, валялись осколки посуды и ошметки каши.

– Ах, какая досада, ох, какая жалость, прошу меня извинить, это я поскользнулась, – тарахтела Оливия.

– Извинений недостаточно, – гаркнул Манфред. – Марш за тряпкой.

– Слушаюсь и повинуюсь. – Оливия пересекла столовую и скрылась в кухне. По дороге она покосилась на часы и решила дать Фиделио с Чарли на все про все пять минут.

На кухне на Оливию поначалу не обратили внимания, но потом из задней двери выплыла дородная кухарка и сказала:

– Милочка, столовая не тут.

– Да мне просто кусочек хлеба, – соврала Оливия.

– Ты разве не наелась? – удивилась кухарка.

– Опоздала на ленч. – Оливия демонстративно посмотрела на часы.

– Ай-ай-ай, ну ладно, что-нибудь соображу. – И кухарка уже направилась прочь, но тут дверь из столовой распахнулась, и на пороге возник разъяренный Манфред.

– Где тряпка, черепаха ты несчастная? Нам же не выйти из столовой, пока там эта помойка! – рыкнул он.

– Я… э-э-э… – начала Оливия.

– А ну умерь свой пыл, юный Блур, – резко одернула Манфреда кухарка. – Минуту обождать не можешь?

Манфред проворчал что-то невразумительное, но злобное.

Кухарка величаво пересекла свои владения и извлекла из-под раковины тряпку, ведро и пару резиновых перчаток.

– Слушайте, тетя, а побыстрее никак нельзя? – сквозь зубы спросил он.

Кухарка окаменела. Потом медленно поставила ведро на пол и грозно уперла руки в обширные бока.

– Не сметь говорить со мной в таком тоне! – отчеканила она. – Запомнил? Чтобы я ничего подобного больше не слыхала.

– Да-да, к-к-конечно. – Манфреда будто ледяной водой окатили.

– Извинись, – потребовала кухарка.

– Простите, – выдавил Манфред, делая вид, будто изучает свои манжеты.