Призрак Карфагена

Едва молодой человек вышел за ворота, где-то рядом — как раз в нужной стороне — послышался колокольный звон. Видать, при храме Святого Феофилакта имелись и колокольня, и хорошо знающий свое дело звонарь. Ишь как наяривает: бом-бом-бим… бом-бом-бим… Прямо вальс «На сопках Маньчжурии».

Не слишком торопясь, но и не особо зевая по сторонам, Александр подошел к храму — красивой, но несколько тяжеловесной базилике, похожей на мощную крепость. Толстые стены, узкие окна-бойницы, покатая крыша. И синий, как небо, купол со сверкающим золотым крестом.

— Придут ли сегодня важные люди? — прямо поинтересовался молодой человек, кидая медную монетку первому попавшемуся нищему, вшивому кривоногому старику с нечесаным колтуном на башке и хитрыми бегающими глазами.

— Сам-то повелитель нечасто показывается, все больше во дворце Господа молит, — в мгновение ока прибрав денежку, усмехнулся убогий. — Вот сын его, светломудрый Гуннерих, почти на каждую вечерню приходит. Любит он этот храм. А вон он как раз идет, со стражами.

Саша обернулся.

Да уж, стражей у наследника было предостаточно — подобранные молодец к молодцу здоровяки в сверкающих на солнце кольчугах, с мечами.

Гуннерих… Неприметный человек с падающими на покатые плечи темными с легкой рыжиной волосами. Бледное, несколько осунувшееся лицо со смазанными тонкими чертами, наверное, можно было бы назвать красивым, если бы не изможденный вид, темные круги под глазами, кустистые брови вразлет, редкая, аккуратно подстриженная бородка и вдруг вспыхивающий искрой фанатизма взгляд.

Наследнику можно было дать лет двадцать пять, тридцать или даже все сорок, в зависимости от того, на что обращать внимание — на фигуру, лицо, мешки под глазами…

Ага! Он еще и грызет ногти! Нервничает? Или в детстве недополучил материнской любви? Да и сейчас, в общем-то, взрослый, давно сложившийся человек с непростым характером полностью находится в тени своего отца, властного и не терпящего никаких возражений.

Саша вошел в храм вместе с прочими прихожанами, вслед за наследником. Несмотря на большое количество людей и во множестве горящие свечи, душно не было. Яркий сияющий свет отражался в золоченых ризах священнослужителей, в разноцветной радуге фресок, в иконах. Пахло ладаном и миррой, глаза нарисованных на стенах святых, казалось, следили за каждым.

Собравшиеся дружно молились, искоса поглядывая на Гуннериха, истово крестящегося.

Надо пробраться к нему поближе, чтобы увидел, запомнил. Черт, да как же это сделать-то? Столько народу, не протолкнешься. Кстати, некоторые не особенно утруждали себя молитвой, шепотом обсуждали какие-то личные и хозяйственные дела, перемывали кости соседям.

— Ох, прости, Господи… — Саша быстро ткнул кулаком стоящего впереди мужичка.

Тот обернулся, наткнувшись на широкую улыбку.

— Уважаемый, там шапку не ты потерял?

— Шапку?

— Во-он там…

Пока мужик осматривался, хевдинг уже пролез вперед, ближе к алтарю. Протискиваясь, даже устроил небольшой скандальчик, чтобы обратить на себя внимание наследника. Сначала гневное, но сменившееся на благосклонное: Александр как раз закатил глаза в молитвенном экстазе и даже бухнулся на колени.

Когда служба закончилась, молодой человек быстренько пробрался к выходу, встал на паперти вместе со всеми, кланялся. И снова обратил на себя внимание, этак ненавязчиво, не слишком бросаясь в глаза. Потом, выбрав группу хорошо одетых людей, вступил в разговор. Вскоре уже все знали о некоем благонравном молодом человеке, философе, стороннике александрийского пресвитера Ария.

Саша приходил в храм Святого Феофилакта каждый вечер и почти всегда встречался там с наследником трона. Но заговорить не осмеливался: слишком уж дерзко, да и вряд ли это позволила бы охрана.

И скоро стал для Гуннериха привычным, как статуя, как фреска или свеча. Пора было начинать игру.

~~~

Вечер был тихий, только что прошел дождь, и поднимающийся от земли пар образовывал над безлюдной мостовой плотное дрожащее марево. На этот раз Саша не пошел в церковь, пропустил службу.

Выглянув из подворотни, молодой человек прислушался. Ну где же они, где? Ага… Вот! Стук копыт. Пора? Или выждать чуток? Нет, пора: всадники быстро приближались.

Когда Гуннерих и его люди, поднимая брызги из луж, вынеслись на безлюдную площадь, они услышали громкие крики и звон оружия! И проклятья!

— Помогите, помогите! Ради всех святых!

— Посмотрите, что там, — придержав коня, скомандовал Гуннерих. — Кто осмеливается разбойничать в городе моего отца?

«Много кто!» — хотел сказать рослый начальник стражи, но поостерегся. Подкрутив усы, он послал в подворотню пятерых воинов. Вполне хватит для усмирения всякого сброда!

Посланцы вернулись быстро. Двое из них тащили под руки прилично, но скромно одетого господина в синем плаще и с испачканным в крови лицом.

Гуннерих признал его сразу:

— Не тебя ли я видел молящимся в храме Феофилакта-мученика?

— Это мой любимый храм. Собаки… Они напали на меня вшестером. Если бы не твои воины… Я вечно буду молить за тебя Господа и всех святых! О-о-о…

— Ты, кажется, ранен?