Призрак киллера

Оставался Андрис — чужой в общем-то человек. А если посмотреть с другой стороны, — то и не чужой. С Андрисом Щелкунчик виделся всего один раз в жизни, когда тот уводил у Щелкунчика жену Велту. Тогда Андрис — здоровенный и розовощекий, с глазами теленка — заехал на машине за вещами Велты и Полины. Они почти не разговаривали. Да и о чем они могли говорить — преуспевающий латыш Андрис и уволенный со службы майор советской армии, изгой в Латвии?

Один был покидаемым мужем, а другой — удачливым соперником… Андрис увез Велту вместе с Полиной на хутор в Латгалии. А потом между Андрисом и Щелкунчиком состоялся только один контакт, да и то телефонный, — когда Андрис сообщил о смерти Велты и о том, что он отправляет Полину в Москву, к отцу, к Щелкунчику…

Вот, собственно, и все знакомство. Но Щелкунчику почему-то теперь казалось, что именно Андрис — тот человек, на которого он может рассчитывать в критической ситуации. В конце концов, они ведь были мужьями одной и той же женщины. Которая теперь к тому же мертва… Тень покойной Велты теперь стояла между ними, одновременно разъединяя и связывая…

Идея была такова — Щелкунчик отправляет Надю с детьми в Латгалию к Андрису, якобы на летние месяцы, якобы отдохнуть перед новым учебным годом. Никто ни о чем не догадывается. Сам же Щелкунчик делает свои три «дела», объединенные в одно, получает свой «арбуз», а после этого спокойно едет в Латвию, забирает семью и уже больше никогда не возвращается в Россию. Они прямо в Риге покупают билеты до Бразилии или куда там решат, и все — прости-прощай… Как писал Лермонтов:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ…

Ни в какие европейские страны они не поедут, незачем. Европа просто сошла с ума от страха перед нашествием русских эмигрантов. Им всем там почему-то кажется, что каждый русский просто спит и видит в прекрасных снах, как бы ему остаться на постоянное жительство в какой-нибудь европейской стране…

В Европе от страху напринимали массу дискриминационных эмигрантских законов, чтобы только не допустить русских эмигрантов. Дураки, лучше бы защищались от арабов и прочих негритосов, которые уже давно так заполонили все эти страны, что через полсотни лет основным европейским типом станет полунегроид-полуараб…

Да не так уж и намазано медом в этой самой Европе. Ну их с их паническим страхом перед русскими эмигрантами! Есть масса хороших мест, где при виде человека с двумястами тысячами долларов все «сделают под козырек»… Бразилия, Венесуэла, Колумбия… Да там десятки стран, где Щелкунчика с такими деньгами выйдет лично встречать премьер-министр…

Получить согласие Нади поехать на лето в Латвию на хутор оказалось не слишком сложным делом. Она было заартачилась, сказала, что неудобно ехать к незнакомому человеку, но когда узнала, что сам Щелкунчик приедет туда через две-три недели, согласилась.

Может быть, она о чем-то и догадалась, но знала уже по опыту жизни, что мужа надо слушаться — он знает, как поступить. Щелкунчик уже не раз это доказал.

Надя внимательно посмотрела ему в глаза, потом со вздохом сказала:

— Если ты считаешь, что так надо и что так будет лучше, то давай…

Оставалось договориться с самим Андрисом. Но и это оказалось не очень сложно. Услышав в трубке голос Щелкунчика, Андрис никак не отреагировал и не удивился. Латыши вообще редко удивляются. Щелкунчик никогда не мог понять — они просто не способны удивляться, потому что все воспринимают как должное, как ровное и плавное течение жизни. Или они просто очень сдержанны… Непонятно, но во всяком случае Андрис совершенно спокойно выслушал Щелкунчика и сказал:

— Да… Это будет очень удобно… Пусть приезжает твоя жена и дети. И ты приезжай, если хочешь. Я сейчас один живу, вы поможете мне по хозяйству.

— У тебя большое хозяйство? — спросил Щелкунчик, и после некоторой паузы, в течение которой Андрис вспоминал формы русских числительных, послышался его неторопливый голос:

— О да, большое… Четыре коров, пять свинья… Семь коза…

— Понятно, — перебил его Щелкунчик, осознав, что перечисление Андрисовой живности может затянуться, и сказал: — Пришли вызов для нас всех. Идет? Ты понимаешь, что такое вызов?

О да, он понимал. Андрис все записал и сказал, что завтра же поедет в Екабпилс и все узнает в полиции.

Больше всех обрадовалась Полина, которая, оказывается, скучала по хутору и по дяде Андрису, с которым прожила вместе с мамой несколько лет. Правда, она в свои восемь лет была настолько тактична, что никогда не говорила об этом. Наверное, ей казалось, что папе будет неприятно слышать об этом. Или она просто отгородилась от этих воспоминаний барьером памяти, чтобы не будоражить образ покойной матери? Кто ее разберет — детскую психику…

Только Полину волновало, что они возьмут с собой пса Барона, а там, на хуторе, уже есть пес с таким же именем… И действительно, подумал Щелкунчик, не оставлять же пса здесь, в Москве.