Призрак Манхэттена

В тот вечер в темноте под Оперой я была так испугана, что мне казалось, что я умру от страха. Я была в полуобморочном состоянии, когда то, что произошло… произошло. Тогда ты пощадил меня и Рауля и исчез в тенях, и я думала, что никогда больше тебя не увижу. Тогда я поняла лучше всё то, через что тебе пришлось пройти, и чувствовала сострадание, нежность к тебе, моему несчастному изгнаннику

Но любовь, истинная любовь, которая равнялась бы той страсти, что ты испытывал ко мне… её я не могла чувствовать. Наверное, было бы лучше, если бы ты ненавидел меня».

«Я никогда не смогу испытывать к тебе ненависти, Кристина. Только любовь. Я любил тебя тогда, и буду любить всегда. Но теперь я смирился. Рана наконец-то зажила. Есть другая любовь: мой сын, наш сын. Что ты скажешь ему обо мне?»

«Я расскажу ему, что у него есть друг, настоящий преданный друг здесь, в Америке. Через шесть лет я скажу ему правду, скажу ему, что ты его отец. И он сам сделает свой выбор. Если он сможет принять, что Рауль всегда был всем для него и всегда делал для него всё, что делал бы настоящий отец, и всё же им не является, тогда он сам придёт к тебе – и с моего разрешения».

Я буквально прирос к месту, поражённый тем, что я услышал. Неожиданно всё, что происходило вокруг меня, а я не понимал, стало для меня ясным. То письмо из Парижа, которое поведало этому странному человеку, что у него есть сын, весь этот секретный план, чтобы привезти мать и ребёнка в Нью-Йорк, эта встреча, чтобы увидеть их обоих, но самое жуткое, эта ненормальная ненависть Дариуса к мальчику, который теперь заменит его в качестве наследника мультимиллионера.

Дариус… Я неожиданно вспомнил, что и он скрывается где-то среди теней сейчас, и уже готов был кинуться вперёд со своим запоздалым предупреждением. А затем я услышал справа от себя звук приближающихся шагов. К этому моменту взошло солнце, залив просеку розовым светом, делая выпавший за ночь снег розовым. В этот момент показались три фигуры.

По разным дорожкам, справа от меня шли виконт и священник, оба остановились, когда увидали человека в развевающемся плаще, широкополой шляпе и маске, которая всегда закрывала его лицо, разговаривающим с мадам де Шаньи. Я услышал, как виконт прошептал: «Le Phantome». В этот момент я увидел, что слева бежит Пьер. Тут я услышал тихий щелчок рядом с собой. Я обернулся.

Между двумя пышными кустами, практически невидимая среди густых теней, притаилась согнувшаяся человеческая фигура. Он был во всём чёрном, но я увидел его бледное лицо и что-то в его правой руке, что-то похожее на какое-то оружие с длинным стволом. Я вскочил и открыл рот, чтобы закричать, но было слишком поздно. Всё, что случилось потом, произошло так быстро, что я буду вынужден как бы замедлить действие, чтобы вам было понятнее.

Маленький Пьер крикнул своей матери: «Мама, мы можем теперь поехать домой?» Она обернулась со своей сияющей улыбкой, раскрывая объятия, и сказала: «Qui, ch'eri». Он побежал к ней. Фигура в зарослях поднялась, вытягивая руку по направлению к мальчику, и в ней оказался армейский «кольт». Именно тогда я закричал, но мой крик потонул в гораздо более громком шуме.

Мальчик подбежал к своей матери, и она заключила его в свои объятия. Но чтобы удержаться на ногах под действием его веса, она обхватила и повернула его, как это делают родители. Мой крик и выстрел из «кольта» прозвучали одновременно. Я увидел, как прелестная молодая женщина вздрогнула, словно её ударили сзади, и практически так и было, поскольку, поворачиваясь, она остановила собой пулю, предназначавшуюся её сыну.

Человек в маске крутанулся на звук выстрела, увидел фигуру в зарослях, выхватил что-то из-под плаща, протянул руку и выстрелил. Я услышал звук маленького однозарядного «дерринджера», но этого было достаточно. В десяти ярдах от меня убийца вскинул обе руки к своему лицу. Затем он повалился на спину в снег, ломая кусты, в центре его лба зияло единственное чёрное отверстие.

Я прирос к тому месту позади изгороди, где стоял. Я не мог двигаться. Я благодарю Провидение за то, что я ничего не смог тогда сделать – в любом случае. То, что я мог сделать раньше, слишком опоздало, потому что я видел и слышал слишком многое, но понимал слишком мало.

Когда прозвучал второй выстрел, мальчик, который пока ничего не понимал, выскользнул из объятий матери, которая упала на колени. По её спине уже растекалось красное пятно. Пуля не пронзила её насквозь, так, чтобы поразить её сына, она осталась внутри неё. Виконт закричал: «Кристина!», и подбежал, чтобы её подхватить. Она откинулась назад на его руках, посмотрела на него и улыбнулась.

Отец Килфойл бросился на колени на снег рядом с ней. Он сорвал широкий длинный кусок ткани, обвивающий его талию вроде пояса, поцеловал оба его конца и повесил себе на шею. Он быстро и истово молился, и слёзы струились по его обветренному ирландскому лицу. Человек в маске отбросил свой маленький пистолет в снег и застыл с опущенной головой. Его плечи сотрясались от тихих рыданий.